Деревня наша стоит на достаточно высоком холме, и шоссе, в одну и в другую сторону словно сползает серой извилистой лентой. Эта шелковая под лунным светом лента дороги казалась мне в детстве волшебной тропинкой в будущее. Особенно в те дни, когда у горизонта, где, проглатывая дорогу, сходился лес, в полнолуние на небе над резной кромкой деревьев появлялась луна необъятных размеров и почему-то зеленоватого оттенка. А слюда, добавлявшаяся тогда в асфальт, была и вовсе похожа на серебряные монетки-денежки, которые разбросали, чтобы не заблудиться, Гензель и Грета из старой сказки о Пряничном домике.
Тогда, давно, в нашем безоблачном детстве конца шестидесятых по вечерам мы собирались дачной компанией и садились на прогретый за день под солнцем асфальт прямо посредине шоссе. Женька с Митяем, в индийских джинсах с пришитой по боковому шву рыжей бахромой от найденного на чердаке Женькиного дома бабкиного абажура, бренчали на гитарах, а мы дурными голосами орали: «Michelle, my belle…» или подвывали: «Yesterday…»
В те времена почти не было частных машин. Лишь попыхивая и поскрипывая от старости, проезжал раз в час автобус от станции Жаворонки до поселка Горки-10 и обратно.
Это было давно.
Это было вчера.
* * *
Желтый лист яблони спланировал мне прямо на нос и вернул из воспоминаний к действительности. В отличие от полусонных пчелок, хищницы-осы беспрерывно кружили над тазом с крыжовником. А одна из них умудрилась даже влезть в разрезанную и очищенную от зернышек ягоду. Бедняга! Я аккуратно нажала на ягоду с двух сторон, и освободившаяся пленница, обиженно прожужжав, сделала прощальный круг над садовым столиком и растаяла в легкой дымке сада.
Я люблю отдыхать в середине августа, под занавес лета. Неделю с мужем мы провели на Ибице, и мой золотисто-розовый загар еще не побледнел.
Леша, окончивший институт военных переводчиков, впервые попал на Ибицу году этак в семьдесят седьмом, сопровождая группу наших морально устойчивых комсомольских вожаков. И поклялся, что при первой возможности мы слетаем туда вместе. Скоро сказка сказывается…
Эта поездка стала его подарком на мой полтинник.
Да, это лет в двадцать-двадцать пять можно месяц просидеть на этом чудо-острове без ущерба для здоровья. Днем мы гуляли по тесным улочкам, где все окна и балкончики белоснежных домов были увиты необычайно красивыми цветами. А на одном из окон среди цветочных горшков сидел огромный разноцветный попугай. Цепь от одной его лапки тянулась к оконной решетке. Старый и мудрый, смотрящий надменно на всех проходивших мимо откуда-то из глубины своих долгих лет, он покуривал маленькую кубинскую сигару, держа ее крепко ревматоидно-шишкастой лапой. Просто какой-то посланник Макропулоса.
