– Какие же вы все сволочи!.. – проговорила она и закурила тонкую темную сигарету. – «Тимофеевна»!.. – она исподлобья посмотрела на меня, а я совершенно некстати подумала, что вот такой образ – устрашающий, мощный – был бы ей гораздо более кстати.
Затянувшись пару раз, Герда смяла тонкую сигаретку в большой пепельнице, выдвинула ящичек стола, достала совсем другие сигареты и закурила снова. Я почувствовала сильный запах крепкого мужского табака. Вот это я понимаю, это внятно и стильно. Еще бы какой-то брутальный наряд…
– Сволочи… – покачала головой Герда, с удовольствием вдыхая едкий сизый дым. – Докопаетесь до всего. Тебе вот это интересно, да?
– Мне… – Я не знала, как объяснить Герде, почему я спросила про ее внучку. А я была практически уверена, что девочка, образ которой так четко возник только что у меня в голове, – это внучка Герды. – Нет, Герда, я не за этим пришла, и мне это неинтересно. То есть интересно, но писать я об этом не собираюсь. Извините.
– И все равно. Пошла ты… – Герда выругалась, но я даже и не обиделась на нее.
Верочка бледной тенью метнулась за мной, когда я выходила из парадного зала Герды. Промолчав все время моего неудавшегося интервью, она тут же спросила, лишь только мы оказались за дверью:
– О чем вы говорили? Я ничего не поняла. Почему она так закричала вдруг?
– Я случайно затронула один больной вопрос.
Почему-то мне не хотелось дальше говорить с Верочкой об этом. Я поняла, что задела что-то, не предназначенное для посторонних глаз. Вот только как случилось, что я оказалась как будто и не посторонней? И я даже совсем не удивилась, когда час спустя мне позвонила Герда.
– Можете приехать сегодня ко мне еще раз?
Я прикинула свое время.
– Да, наверно, смогу.
Я знала, зачем меня позвала Герда. Я почувствовала ее боль, почувствовала, как ей плохо. И она это поняла. И я вернулась обратно. Высадила Верочку у метро и, пытаясь обогнать с каждой секундой растущую в стороны области пробку, помчалась обратно.
– Тебе как – денег предлагать или пугать? – спросила меня Герда, успевшая переодеться.
Вместо короткой открытой маечки, обнажавшей ее чуть увядшие прелести, она натянула бесформенный светлый свитер, в котором казалась гораздо стройнее и моложе. Вот так бы и пела. Жаль, что она не слышит моих мыслей. Ведь если я скажу это вслух, Герда не поверит.
Я поняла, о чем она спрашивает. И поняла, как я ошибалась, когда почему-то подумала, что Герда ощутила мое сочувствие. Чтобы получить еще одну оплеуху, возвращаться не стоило. Надо как-то оправдать хотя бы для самой себя то, что я из-за Герды проехала по очень непростой дороге в общей сложности лишние пятьдесят километров.
