— Это еще что такое? — свирепо закричал он.
Женщины, отвернувшись, поспешно утирали слезы концами головных платков.
— Стыда на вас нет! Там люди ждут! — не унимался Хабыдж. Женщины, бедные женщины... Куском тяжелого льда горе лежало у них на груди. Что растопит его? Хабыдж ничего не хотел слушать.
Оторвав мать от плачущих детей, он повлек ее из дома.
Наутро Хабыдж, напустив на себя вид озабоченный и решительный, зашел в сельское правление.
— Здравствуй, Хабыдж, добро пожаловать! — вставая, приветствовали его старшина и писарь.
— Садитесь, садитесь, ради бога, — снисходительно сказал Хабыдж и, придвинув табуретку к столу, сел на нее.
— Слышали, что случилось сегодня ночью? — начал он. — Хикур вышла замуж за Хауда! Да, да, за жалкого и никчемного Хауда! И бросила своих детей на произвол судьбы! Как вам это понравится?
Старшина и писарь переглянулись в изумлении.
— Хикур? — воскликнул старшина. — Да как же это могло случиться?
— Приглянулся ей Хауд, и дело с концом. Никого не спросилась, даже я не знал!.. — в голосе Хабыджа прорвалось возмущение.
— Как же теперь с детьми? — спросил старшина, стараясь изобразить на лице своем огорчение, которого, признаться, совсем не испытал.
— Ума не приложу... — пожал плечами Хабыдж. — Истинно, беда свалилась на мою голову... Столько забот! Как вам это понравится? Уходя к своему милому, она объявила мне: бери мой дом и хозяйство, делай с ними, что хочешь... А? Слыхано ли? — Вот так ведьма! Бросила малышей!.. А-а-а!
Выразив таким манером свое возмущение еще разок, старшина многозначительно умолк. Писарь cтал убирать со стола бумаги.
— Пойдем, — сказал старшина писарю, когда тот закончил свои дела.
— Надо описать имущество, пока не растащили.
— Да, да, немедленно! И назначить опекуна, — торопливо добавил Хабыдж.
Старшина и писарь пропустили мимо ушей это замечание Хабыджа.
— Послушайте! Я говорю: надо назначить опекуна, — чувствуя беспокойство, повторил Хабыдж.
Он был задет. Старшина не приглашал его с собой.
— А для чего ж мы идем? — огрызнулся старшина, неприязненно взглянув на Хабыджа.
— Если вы собрались для этого, — крикнул Хабыдж, багровея от гнева, — то почему же не приглашаете меня? Уж не собираешься ли ты, старшина, стать опекуном всего нашего села?
— Что ты, Хабыдж? С чего ты взял, что я хочу быть опекуном? — Старшина тут же присмирел: что ни говори, ссориться с богатым и влиятельным Хабыджем — дело неумное.
Опекунство, надо признать, составляло выгодную статью дохода. Посему старшина никому на селе не уступал этой привилегии. На этот раз он решил сделать исключение. Легче нажить вpaга, чем друга. Догнав Хабыджа, который, обозлившись, ушел вперед, старшина вступил с ним в оживленные переговоры. Не прошло и минуты, как дело было слажено. Опекуном был назначен Хабыдж.
