Любовь – это ветер. Он живет в высоком и близком небе. Дышит вольно в сияющих облаках. Пьет их плотность. Чуть тяжелеет. Скользит вниз на землю и задувает в люди. Задувает в сердце. Мама, сердце иных – роща. Белые дерева, зовут березы, чуть подросли, юны, чисты, безмятежны. Ветер гуляет, трепещут листья, сребристый шелест и счастья вздох. Есть другие сердца – дубовые чащи, крепки, кудрявы, есть и сосновый бор, высокий, легкий, выстланный снизу ковром иголок и тоненькой травкой сквозь. Есть и рябины молодые, пурпурным по зеленому сбрызг. Но перед ветром беззащитны все.
Он веет вольно, летит сквозь все, только легкий скрип раздается, вдох, выдох, смех. Всюду этот сквозняк. Что ты включала мне, что повторяла? «моцарт»? Не знаю, что это, «моцарт», – но сквозняк любви напоминает «моцарт». Музыка, знаю, это музыка под куполом светлым, высоким куполом неба, где все мы живем, и движемся, и ползаем, и летаем, и скачем – в любви. Любви – свободном ветре.
И это самое важное, мама, по миру гуляет ветер, а мы – его рощи, леса, камыши, виноградники, заросли вереска, садики померанца и лимонных дерев, смородиновые кусты. Слушай же дальше, мама.
2
Ветер принес его. Я и раньше его часто видел, до рождения, он посещал меня тайно в тишине безъязычия, в невечернем свете густого млека. Я родился, и он снова был рядом – склонялся надо мной, поправлял одеяло, однажды сдвинул меня подальше от тебя, когда мы вместе заснули; другой поддержал, когда ты потянулась за чистой пеленкой, отпустила меня, и на миг я остался наедине с водой в моей ванночке и уже собирался хлебнуть… Я называл его «Тот» и ему улыбался. Юноша златокудрый, в белых одеждах, с глазами неба син е й. Он махал мне крылом и исчезал. Но тут вдруг сказал:
– Привет.
Он был веселым и такой, как не ты и не папа и бабушка, нет. Он был немного как я.
– Я и правда как ты, – он ответил, – но и другой.
– Кто ты?
– Твой Няньгел-хранитель, – ответил он, и весело хлопнул крылом. – Но можно и просто Няня.
Няня, няня! Как с тобой хорошо! Как ты быстр, светел и словно прозрачен.
За плечами его между крыльями был такой же, как и весь он, золотистый переливающийся полупрозрачный рюкзак.
– Что там? – спросил я и кивнул за спину.
– Там? – Он сделался хитрым-хитрым. – Смотри!
Мама, из рюкзака прямо ко мне в кроватку полетели игрушки! Невесомые, сияющие, цветные… Погремушки, звенящие на все лады, гусеница в огоньках, трубка с шариками, калейдоскоп, фонарик, вспыхивающий ярко-оранжевым и густо-желтым. И еще одна ветка, на которой вместо листьев росли колокольцы, они звенели так тонко, нежно… Больше всех мне понравилась эта веточка, и я все звенел ею, и звенел, и звенел.
