Какой-то мужчина средних лет подходит к магазину и пробует отворить дверь.
— Разве магазин еще закрыт?
— Через полчаса откроется, — говорю я ему. — Мистер ван Гуйтен нездоров, но через полчаса мы откроем. Может быть, вы наведаетесь попозже?
Он стоит, размышляет.
— У меня, понимаете ли, дочка, — говорит он. — На будущей неделе день ее рождения, а она совсем помешалась на этих автоматических радиолах. Вот решил сделать ей подарок... Уж не знаю, наведаться к вам еще разок или пойти к Нортону. У них там в витрине полно этих радиол... И телевизоров, и всякой всячины.
— Мы можем предложить то, что вам требуется, — говорю я ему. — У нас очень большой выбор радиол: и «ХМВ», и «КБ», и «Буш»... — Мне хочется схватить его за руку и пригвоздить к месту, пока не вернется Генри.
Он кивает.
— Да, да, хорошо... Я, пожалуй, немножко прогуляюсь и зайду позднее.
Я уже вижу, как он торопливо сворачивает к магазину Нортона и как этот жуткий пижон, который у них там работает, старается заманить его к ним. И в эту минуту подкатывает Генри на своем «пикапе». Я кричу этому дяде:
— Стойте, обождите секунду!.. — И бросаюсь к «пикапу». Генри отворяет дверцу и спрыгивает на землю.
— Ну, что он сказал?
— Он сказал: ладно, мы можем открыть магазин и попробовать, что получится. Он сначала не слишком обрадовался нашему предложению.
Я ухмыляюсь во весь рот.
— У нас уже есть покупатель, давай сюда ключ.
Я отпираю дверь и затаскиваю в магазин этого дядю, пока он не переметнулся к кому-нибудь еще. Мы с Генри показываем ему уйму радиол — все, что есть на полках и в задней комнате. Я пихаю Генри локтем в бок, и он начинает сыпать ему свою тарабарщину насчет потребления энергии, чувствительности, избирательности, динамиков и чего-то там еще, в чем я ровным счетом ничего не смыслю, так же как и этот тип, кстати сказать, но трескотня Генри явно производит на него впечатление — он видит, что попал к людям, которые знают свое дело.
Минут через двадцать он останавливает свой выбор на здоровенной консольной штуковине, и я привычной скороговоркой отбарабаниваю ему условия рассрочки и все прочее и едва не попадаю впросак. Оказывается я опростоволосился — недооценил этого пижона. Он минуты две стоит молча и слушает, что я бормочу, а затем извлекает из кармана пачку грязных бумажек и говорит:
— Я заплачу наличными.
Вот так. У меня до того дрожат руки, что я едва могу считать его бумажки.
