– Ты прав, только, пожалуйста, тише.
Но, как выяснилось, такого же мнения оказался и адмирал, военный губернатор Севастополя Алексей Грейг. Грейг неоднократно ходатайствовал об отмене указа о выдворении, который мог бы нанести существенный урон экономике города, но добился лишь перенесения срока изгнания на год, а затем на два.
В 1832 году от пневмонии умерла Якобина.
Меж тем Марку Гиршгорну исполнилось 19 лет.
– Я так решил, отец, я иду в рекруты, – решительно заявил он. – Семью военнослужащего никто тронуть не посмеет.
Родители были поражены, но Марк стоял на своем.
– Хватит ждать милостей, – говорил он. – Илья останется с вами, один из нас должен сохранить семейное ремесло.
Младший брат растерянно кивал головой.
Однако и сын-матрос не спас родителей от выдворения, в 1834 году семья Гиршгорн, как и все евреи Севастополя, была вынуждена окончательно покинуть город.
Потеряв все, оплакав любимую дочь и тяжело перенеся расставание со старшим сыном, Барух Гиршгорн умер в Бессарабии от сердечного приступа, спустя полгода, после отъезда из Севастополя.
Молодой Илья остался главой некогда большой и дружной семьи. Возможно, кто-то другой на его месте впал бы в отчаяние, но у юноши был ровный, приветливый характер и стойкое жизнелюбие, он много работал, выпекал и продавал свежие булочки, помогал матери, дружил с соседями, всегда был готов прийти на выручку, да еще и умудрялся шутить, так, что все кругом покатывались со смеху.
Так прошло два года. Наконец, император Николай I дал право вдовым матерям еврейских военнослужащих вернуться в Севастополь, но все старания Марка добиться права брата вернуться в родной город были тщетными.
Илья Гиршгорн был человеком богобоязненным, но не слишком религиозным. Он посещал синагогу, в том смысле, который вкладывали в это евреи в вавилонском пленении, называвшие первые синагоги не молельным домом, а «бейт кнесет» – дом собраний. Общаясь с соплеменниками, слушая их непринужденные беседы, Илья не чувствовал себя таким одиноким. За чтением популярной тогда среди прогрессивной еврейской молодежи книги «Теуда бе-Исраэль», с призывами изучать древний язык иврит и вместе с тем не пренебрегать современными науками, он укрепил давно закравшееся в сознание желание переселиться в Палестину. «А если евреи однажды помешают кому-то в Бессарабии, – думал он, – что тогда будет с моими сыновьями? Я не хочу еще раз оказаться вдали от семьи». Илья был молод и полон решимости, он добрался до Литвы и с группой последователей Виленского гаона отправился в Иерусалим, где поступил в услужение к богатому кондитеру, а спустя два года женился на его дочери. Их сыновья и внуки были кондитерами. Правнук Ильи Гиршгорна, дедушка Шломо в тревожные годы своей молодости служил в Еврейской бригаде Британской армии в Палестине. Уйдя в отставку, он никогда не покупал готовый хлеб.
