– Бонжорно, принчипесса, – выплыл из утренней неги бодрый голос Арика, только он всегда приветствует меня, подражая герою фильма «Жизнь прекрасна». – А ты что, все еще спишь?
– Зато мне приснилось, что я беру интервью у Конфуция.
– Значит я вовремя, – обрадовался Арик, – сегодня в девять у нас встреча с героем новой программы – к сожалению не Конфуций, но личность многогранная, так что поторопись.
И где только наш продюсер находит столько энергии.
– Хорошо, – пробормотала я, – уже встаю.
Я откинула мобильный и стала смотреть на Шломо, он лежал, как-то по-детски раскинув сильные загорелые руки. Этими руками я тайно любовалась с тех пор, как отличное умение держаться на воде мне неожиданно изменило, и единственное, что я в панике запомнила, это то, как оказалась в их объятиях.
– Спокойно, – твердо сказал голос обладателя волшебных рук, – держитесь за меня, и поплывем к берегу.
Страх отступил, вернулись силы, я стала грести все увереннее, одной рукой держась за своего спасителя.
– Спасибо, – сконфуженно лепетала я, стоя на мокром песке. – Глупая ситуация, я всегда так хорошо плавала и вдруг…
Как хорошо, что на загородном пляже, как правило, немноголюдно, славно бы я выглядела под прицелом пытливых взглядов.
– Ситуация имеет два объяснения – либо сегодня просто не ваш день, либо я так сильно понравился барышне, что она даже плавать разучилась.
Ну, разумеется, оба от испуга несем околесицу.
– Вы кто?
– Я Шломо, – просто ответил он и обаятельно улыбнулся.
– А я думала – Посейдон.
– Посейдон я, как правило, по выходным, а по будням просто Шломо.
– А я Ирис, постоянно.
Когда-нибудь расстаться с ним я уже не представляла возможным.
Однажды героем моей программы был молодой ученый, перспективный биохимик. Парень долго и возбужденно рассказывал о нейромедиаторах, уверяя, что именно эти курьеры головного мозга, бегающие с поручениями по всему организму, являются самой гениальной задумкой природы. И все-таки его рассказу не хватало чего-то такого, что художники называют композиционным центром, самой яркой точкой, остающейся в памяти зрителя, когда остальная информация благополучно сотрется за ненадобностью. Я долго блуждала по дебрям нейронов и дендритов в надежде хоть как-то оживить научное повествование, пока речь не зашла о дофамине, который, кроме прочих своих достоинств, выплескиваясь в кровь, в опасной ситуации становится катализатором романтического чувства между мужчиной и женщиной, одновременно в этой ситуации оказавшихся. Это было то, что надо.
