Девушка тут же закивала головой, не способная ответить на простой вопрос, но онемела она не от страха, а от резко прерванного удовольствия. Она смотрела на меня широко открытыми глазами в которых читался укор. Я смотрел в эти глаза и оправдывался, переводя взгляд с Элспет на её отца, как бы говоря этим: «Это он во всём виноват! Он!»
Она же теперь испытывала глубокую обиду и разочерование, как во мне, так и в своём отце. Но вскоре Холлидей схватил дворецкого и унёсся с ним прочь из столовой, зазывая с собой брата.
В столовой остались лишь мы, тишина да лёгкое потрескивание свечей.
И тишина была такой, словно, после бури. Однако такую череду событий можно было смело называть бурей, по моей вине. А безмолвие гладило нас тихим дыханием и тиканьем часов с огромным маятником, Элспет же это не пришлось по вкусу, и она решила нарушить тонкую грань, заговорив:
— Ужасные и пугающие события…
Я стал вторым нарушителем:
— Смерть всегда ужасает и пугает.
— Не-е-е-ет, — протянула Элспет — не всегда, она конечна, может быть ужасной, но всегда несёт успокоение. Не мнимый покой.
— Да нет же, не всегда несёт покой эта смерть, есть отдельные случаи, когда смерть лишь повод к безумной жизни.
Говоря эти слова, я исповедовался, потому что сам являлся отдельным случаем и был фактически мёртв.
— Не-е-ет, — в очередной раз протянула она, пытаясь успокоить неугомонное дитя — Смерть настоящая, живая всегда несёт успокоение. Гарольд, вы что-нибудь знаете о вампирах?
В тот самый момент во мне вдруг ожила кровь и начала вибрировать, дрожь захлестнула меня, но я нашёл силы ответить:
— Ну… да, я немного о них читал. Они являются демонами ночи. В какой-то мере я могу называть себя вампиром, ведя ночной образ жизни, я вдруг иногда сам начинаю чувствовать себя вампиром.
— Да? Вы тоже? Вы тоже это чувствуете?
Элспет придвинулась ко мне ближе и задышала учащённей, как тогда в саду.
— Думаю, что да…
Мне вдруг показалось, что я начал краснеть, во мне бурлила кровь, а в крови — голод. Голод сильнейший, удушливейший, прекраснейший одновременно. Я понимал одну ужасную вещь — Элспет была живой, в ней текла алая и животворящая кровь, та жидкость, без которой девушка не проживёт минуты и та же самая жидкость, которая воспломеняет во мне голод.
В первую очередь я навлекал беду на себя, убив Элспет, Бэнжамин отомстит мне. От этой мысли я вздрогнул, но и в тоже время испытал какое-то утишение. Тогда бы и закончились все мои страдания. Я вспомнил всех убитых мною людей, ну может кроме тех, кого я закружил в горячке смертельного вальса. Было бы на много лучше, если бы всё кончилось здесь и сейчас. Воспалённый мозг Элспет успокоится навсегда, а я не долго ожидая смерти, вкушу горячий дар девушки.
