Насмешливые похвалы Федермана его предусмотрительности встревожили Филиппа. Если Франц кажется переряженной женщиной, что подумают о его слуге их будущие спутники? Каких только сложностей не повлечет за собой это двусмысленное положение! После смерти Генриха Четвертого, брата Изабеллы Католической, который был всем известен как низкий распутник, началась гражданская война за престолонаследие, и "Сатурнов порок" стал преследоваться с невиданной дотоле жестокостью. И принцы, и владетельные герцоги расставались с жизнью по обвинению в содомском грехе: уличенных оскопляли и вешали или сжигали живьем. В Испании немцев окружает такая ненависть, что злобному извету поверит всякий. Что же делать? А может быть, и впрямь переодеть Франца в женское платье? Конечно, девица - вожделенная добыча для разбойников, но отчего бы им с Францем не присоединиться к какому-нибудь хорошо вооруженному отряду, как поступают купцы и паломники?
- Так я и сделаю! - воскликнул он, стукнув кулаком по столу, но вопрос, заданный им самому себе, остудил его пыл: "А если Франц заупрямится? Бедняга бежит от худой славы, которую откровения Камерариуса сделали совсем невыносимой. Он говорит, что впервые чувствует себя таким счастливым. Оттого у меня рука не поднимается прогнать слугу, хотя все его ужимки и повадки таковы, что могут навлечь на нас сильнейшие подозрения с самыми непредсказуемыми последствиями. Повешенные в Толедо - лишнее тому доказательство, грубые предупреждения янычара должны были насторожить меня, а недоверчивость Федермана - всерьез напугать. Нет, от Франца надлежит отделаться при первом же удобном случае. Если он все еще будет при мне ко времени нашей следующей встречи с Федерманом... Надо успеть поговорить с Клаусом перед тем, как он уедет. Надо подтвердить его мимолетное подозрение... Но мне ненавистна ложь! Рыцарю лгать не подобает, а уж мне, Гуттену, в особенности... Однако честь дороже... Дождусь, когда Федерман спустится от своей мавританки, изложу ему свои опасения... А вдруг она поможет раздобыть для Франца женское платье? А-а, вот и он!"
- Меня не проведешь! - от души расхохотался Федерман.- Ты совершенно прав и легко можешь влипнуть. Инквизиция притянет к ответу - пропал. Баба, во что ее ни переряди, бабой останется. Ты, моя прелесть,- обратился он к мавританке,- раздобудешь моему другу какие-нибудь тряпки? Ну, прощай, Филипп. До встречи в Севилье.
Когда Гуттен предстал перед Францем с платьем и накладной косой и изложил ему свое дело, тот сначала потерял дар речи, а потом расплакался:
