- Нашему с тобой родственнику Ульриху. Лицо епископа побагровело.
- Этому безбожному еретику? Проклятому приспешнику Лютера, паршивейшей овце в господнем стаде? Тому, чья душа погублена навеки и обречена мукам ада? Не сошел ли ты с ума, Филипп?
Филипп, смущенный таким отпором, поник головой.
- Тебе надлежит жениться, произвести на свет потомство, приумножить славу нашего рода,- уже мягче продолжал епископ, видимо тронутый его смущением.- Ну а коль скоро денег у тебя нет, то нет и никакого резона отказываться от золотого руна, которое преподносят тебе на серебряном блюде Вельзер и император. Возьмись за ум, Филипп!
На пороге показался слуга в ливрее.
- Благородный рыцарь Даниэль Штевар покорнейше просит принять его.
- Даниэль! - радостно воскликнул Филипп.- Зови его немедля.
- Он не один,- поколебавшись, доложил слуга,- с ним какой-то мужлан в рваном платье. Горький пьяница, если судить по его заплывшим глазам и багровому носу.
- Кто таков? - спросил епископ.
- Он назвался доктором Фаустом, но, по крайнему моему разумению, ваше преосвященство, не похож даже на цирюльника.
- Фауст! - гневно вскричал епископ.- Что нужно этому бродяге в моем доме? Пригласи Штевара, а этого - гнать!
- Разреши ему войти, Мориц! - вмешался Филипп.- Я знавал его несколько лет назад. Он пользовался тогда такой славой, что был отмечен самим государем.
- Он пьяница, шарлатан и проходимец,- резко отвечал епископ.Камерариус его терпеть не может, да и не он один. Все великие ученые и знатоки потустороннего - и Агриппа, и сам Меланхтон1- отзываются о нем очень дурно.
- Зависть - оборотная сторона славы.
- Какая слава может быть у человека, которого лакей принимает за бродягу?!
- Может быть, ты и прав, но... позволь мне перемолвиться с ним словом. Ведь он пришел вместе со Штеваром - это неспроста.
Мориц, епископ Эйхштадтский, выпятил нижнюю губу и после краткого размышления кивнул, поднимаясь с кресел:
- Ладно. Пусть войдут господин Штевар и его незваный, нежданный и непрошеный спутник. Но я удаляюсь, ибо не желаю дышать одним воздухом с человеком, продавшим душу дьяволу.
Не успела дверь за ним закрыться, как в комнату вошел Штевар в сопровождении Фауста. Филипп отметил, что чернокнижник постарел и ссутулился со времени их последней встречи, но взгляд у него был все тот же - живой и плутоватый. За ними шел Мефистофель.
- Целую руки вашей светлости! - с шутовской почтительностью воскликнул Фауст.
