Рота стояла, как и все остальные роты из эшелона, по обратную от открытых дверей сторону. В вагоны теперь, в темноте, на ощупь грузили раненых из подходивших откуда-то из ночи машин. Раненые стонали, просили поаккуратней быть с ними, иногда матерились от поспешности или неловкости санитаров, которые причиняли им боль, но санитары только хрипло дышали, лишь изредка переговариваясь да еще реже уговаривая раненых.
- Этого наверх.
- Подняли.
- Занесли тот край. Так, хорошо.
- Принимай, принимай.
- Принял.
- Взяли! Дружно!
- Так, хорошо.
- Ничо, ничо! Потерпи. Теперь малость осталось - до глубокого тыла. Давай следующего.
- С ногами, что ль?
- Да хоть с ногами. Давай, поторапливайсь!
Андрей, стоя в строю, прислушиваясь к командам и разговорам офицеров, слышал и то, что происходило по ту сторону вагона. Эти раненые больше не годились для войны с немцами - одни временно, другие навсегда. Эти раненые прошли свой круг - формировку, учебу, дорогу к фронту, бои, ранения, медсанбаты - и теперь находились на конце круга, где были санлетучки, санпоезда, госпиталя. Теперь ему вместе с его товарищами надо было, только начав этот круг, вступить в ту его часть, которая будет служить последним звеном перед такой вот ночной погрузкой под слова санитаров, либо последним звеном в жизни. Как для тех, которые не вышли оттуда, откуда вышли эти раненые.
- Командирам рот проверить людей, приготовиться к движению и доложить! - услышал Андрей далекую команду комбата и через некоторое время - своего ротного: -…в составе ста четырнадцати человек готова к движению…
«Значит, один все-таки отстал,- подумал Андрей. - И Веня. Это вообще немного».
Что ж, это и правда было немного.
Сто четырнадцать человек составляли полнокровную роту, а до фронта было уже рукой подать: далеко на западе можно было рассмотреть чуть заметный - серый с такого расстояния - отсвет ракет.
- На-пра-во! - услышал он команду комбата. - Походной колонной!.. Направляющая первая рота!
- Направляющий первый взвод! - отдал свой приказ ротный. - Шагом марш!
Они шли по песчаной дороге, в темноте, под неяркими звездами, вытянувшись в длинную колонну. Шли молча - через полчаса все разговоры затихли, - лишь хрустя по песку сапогами и ботинками. Было нежарко, чуть поддувал ветерок, дорога тянулась недалеко от леса. Когда она приближалась к нему, пахло нагретой за день хвоей, лесной травой, земляникой и было слышно, как где-то в лесу бесстрашно ухал филин.
