Когда знаешь — «как», не умеешь, но можешь научить — ты профессор.
Когда не знаешь — «как», не умеешь, не можешь научить, но можешь наказать когда эти суки сделают не так — ты президент».
Жванецкий, как обычно — прав. Но, как сказал программер Кардиган о законах Мерфи:
— Мерфи был большим оптимистом!
Так вот, Жванецкий — тоже очень большой оптимист.
Ребята! «Думатели» и «делатели» — не ходите в попандопулы! Виноват — в попаданцы. Потому что вам просто не дадут времени, чтобы хоть что-то думать и делать! Не исторического времени — вашего личного!
Вы будете слушать. Вы всё время будете слушать. Всё ваше время будет уходить, на то, чтобы слушать. Причём 90 % потраченного времени — слушать белибердень. Всевозможные «эта… ну» и их аналоги.
Но вы должны непрерывно слушать и проявлять. Проявлять внимание, заинтересованность, сочувствие и одобрение. Вы не можете просто выключиться, вы не можете автоматически кивать. Потому что такое отстранение — ловится, и от этого обижаются. «Затаив смертельную обиду…», «с камнем за пазухой…»… Оно вам надо?
И постоянно держите заинтересованно-доброжелательно-покровительственно-умное выражение на лице. Подстраивая дозы этой смеси под конкретного собеседника.
Причём чистого общения «фейс-ту-фейс» практически не бывает. Даже диалог — идёт «на публику», постоянно кто-то рядом. И если ты выглядишь очень доброжелательным при разговоре с одним, то и другой хочет такого же. Он этого не скажет. Даже самому себе. Он этого не понимает. Но — чувствует всей своей душой.
Имущественная зависть — мелочь по сравнению с завистью душевной.
«Народная любовь»… в ней можно захлебнуться насмерть. Хорошо, что я не пью. В смысле — не сильно. Но можно умереть от заворота кишок. И дело не только в том, что Домна вкусно готовит… пироги медовые… после месяца полуголодного марша… а остановиться… и сам не могу, и её обидеть…
К «всенародной любви» добавляется такая же «всенародная ревность».
Они постоянно хотят меня порвать на тысячу маленьких «зверят лютеньких»! Как те бандерлоги — старого Балу. Кусочек для себя лично. Кусочек не тела — души, внимания, заботы. И тела, кстати, тоже. Трифена… Хорошо хоть — не все.
Филька целый час, с выражениями, с театральной мимикой и попытками демонстрации наглядных пособий, судорожно подбирая слова и размахивая руками, рассказывает о том, как у него два дня телилась корова. Не столько о корове, сколько о своих переживаниях. О груднице своей бабы, крапивницы старшего сына, лихоманке старшей дочки, соплях младших…
