У него кружилась голова Всемирное признание, баснословные тиражи, масса восторженных поклонников, престижнейшие премии, вплоть до Нобелевской… Вот это жизнь! Яркая, фееричная, как и подобает светилу такой величины! Викентьев уже представил себя в ослепительных лучах славы, и тут его обдала холодом поганая мыслишка. Чему обрадовался, новоиспечённый гений? Думаешь, бессмертные строки польются сами собой, словно вода, из душа? Как бы не так! Каждую фразу, чтобы довести до совершенства, добиться образности и глубины, предстоит рождать в муках, изводя себя, превращаясь в тень. А потом ты будешь сатанеть, наблюдая, как народ словно горячие пирожки, расхватывает…дцатый роман из бесконечной эпопеи очередного Василия Пупкина. В то время как твой шедевр пылится на полках, так и не понятый «тупой бессмысленной толпой»… Слава, признание… На вручении премии несколько литературоведов-старичков сдержанно похлопают, остальные участники церемонии будут стоять с постными лицами, ожидая начала фуршета!
И вот ради этих терзаний, ради вдребезги разбитых надежд после чудовищного, рабского труда остаться наедине с бессонницей, грызущей тебя, как маленький, но ненасытный зверь? До конца дней лишиться сна — блаженства, которое начинаешь ценить, лишь потеряв?
Пришелец терпеливо ждал. Викентьев физически ощущал, как истекают отпущенные ему минуты. Больше медлить было нельзя.
— Мне хотелось бы… — начал он и умолк. Какие подобрать слова, чтобы гость понял и не осудил?
Но пришелец выручил его.
— Я понял, — сказал он. — Ваше желание будет исполнено. А теперь прощайте. Воздух заколебался, и малиновая жаба, искажаясь, как в кривом зеркале, стала растворяться в темноте. Как только она исчезла, Викентьев ощутил слабое дуновение невесть откуда взявшегося ветерка. А затем, добравшись до кровати, провалился в сон.
Как немного нужно человеку, чтобы сделать утро волшебным! Всего лишь впервые за несколько мучительных лет выспаться всласть… Проснувшись, Викентьев испытал ни с чем не сравнимое чувство полноты бытия. Отдохнувшее тело было пружинистым и гибким. Викентьев приподнялся в постели, и тут же в мозгу лёгкой тенью мелькнуло беспокойство. Ни с того ни с сего подумалось, что вчера он лишился очень важной вещи. Такой, без которой жизнь будет напоминать радугу обедневшую на одну из самых ярких красок. Ощущение утраты всё нарастало, и в какой-то моменту Викентьева защемило сердце. Что за чёрт, ведь он вчера определённо ничего не терял! Откуда же это чувство, неожиданно всколыхнувшее душу, назойливое, неотвязчивое, как уколы совести?
