Стоя перед зеркалом на кафеле в ванной комнате, Зотов решил, что молчать дальше о своих планах не имеет смысла. Глядя на шрамы, неровными штрихами заретушировавшие и без того не идеальную кожу лица, он с тоской повторял про себя только одно словосочетание, пришедшее ему как-то на ум: красавица и чудовище. Чудовище, это, конечно – он. А красавица…Ну, не жена, точно. Ему по фигу было, нравится ли он со своей кривой рожей Татьяне или нет. Заметив как – то невольно брошенный на него жалостливый, но все же брезгливый взгляд жены, он внутренне послал ее со всеми ее ужимками к чертям собачьим, но, подойдя к зеркалу, сам содрогнулся от увиденного. Тогда порезы еще были ярко багрового цвета и вспухшие по краям. Из-за чего его лицо представлялось ему похожим на плохо вспаханное поле. И цвет кожи соответствующий – серый, землистый. Сейчас уже ничего, не так противно.
Зотов не был эстетом. Он не восхищался красотой модельных куколок, яркими картинами импрессионистов и раскрашенным в бело – красно – синие тона кофейным сервизом, который Татьяна, замирая каждый раз, когда он слишком резко перехватывал чемодан из руки в руку, везла аж из самого Китая. Дома она не разрешала ему даже притрагиваться к хрупкой посуде, сто процентов гарантируя, что крохотная чашечка просто лопнет у него в руках. Он и не посягал на китайский фарфор, наливая себе полную пол-литровую кружку кофе на завтрак. Мыслями он уже был в заводе, слушал Татьянино утреннее бормотание вполуха и вечером уж точно не мог вспомнить ни одного слова из ее монолога, что бесило ее чрезвычайно. «А можно просыпаться с радостью от того, что на соседней подушке в сладкой предрассветной мгле видится любимое лицо. И выйти потом, после всего, из душа, втягивая в легкие запах только что смолотых кофейных зерен и яичницы с гренками. И за завтраком просто молчать, потому, что главные слова уже сказаны раньше, в спальне, а все остальное мелочь, суета, вроде не купленного ко вчерашнему ужину батона (ну, забыл, прости засранца!), и просьбы уж сегодня-то не забыть. И сегодня точно не забудет, потому, что обязательно хоть раз за день вспомнит и просящую улыбку и пальцы, коснувшиеся его легонько в тот момент. Вспомнит и на пару минут забудет, что идет совещание, и у него в кабинете за столом полтора десятка мужиков, смотрящих на вдруг застывший взгляд начальника», – Зотов думал так, а тоска, его спутница, уже проснулась в нем вместе с его решимостью.
