Я резко встал. Несмотря на два аванса и оплату гостиницы, захотелось послать Лелю далеко и навечно, а самому срочно выехать по делам в Москву или в Питер.
Леля оценила остановку движения по-своему.
— Коля мне, кстати, никто, — задышала она в мое плечо, почти касаясь его губами. — Этот попрыгунчик только воздух вокруг меня обчмокивает. А вы, а ты…
Словно бы почуяв неладное, Коля, прыгавший с карповым подсаком далеко впереди, вдруг повернул к нам.
— Ничего не замечаете? — Леля до боли стиснула мой локоть. — Ничего не видите?.. Мы с вами — то туда, то сюда! Шатает нас и водит! То же самое — Коля, Трифон и наш Сухо-Дроссель: туда — сюда, туда — сюда! Такая хаотичность движений явно свидетельствует: мы становимся зависимыми от эфира! А эти, — заторопилась Леля, рассчитывая выложить всю подноготную «Ромэфира» до прихода директора, — а Коля с Пенкратом, чтобы доказать существование эфира, уже устроили у нас два небольших землетрясения. Их мало кто заметил — и так бедолаг наших трясет, как в старом лифте, — но ведь Коля не остановится! Он собирается искусственные смерчи здесь устраивать! Тороидальный вихрь к нам в Романов обещал перенаправить…
— Какой …идальный?
— Ой, ну какой вы безграмотный, — это на южном полюсе, очень, очень вихрь такой мощный…
— Как же его можно сюда перенаправить?
— Так ведь Коля петрит в науке — как бушмен в ароматах кварков! Он думает — можно…
Коля вырвал меня из цепких Лелиных лап (ее он оттолкнул с гадливостью, а меня, наоборот, нежно приобнял за талию) и поволок в лабораторию:
— Немедленно, — стрекотал по дороге кузнечик, — сейчас же! Считывать данные, осматривать интерферометры, колупать и выколупывать истину! Иначе — аванс отберу. Иначе…
— Зачем вам подсак? — спросил я неожиданно Колю.
— Остолопов из Волги вылавливать!
Тихо шумнул ветер. Я бережно взял из директорских рук подсак и далеко зашвырнул его в бурьян. Коля, причитая, полез в бурьян за подсаком.
* * *
Эфирный ветер — нечуемый, неуловимый — летел над землей.
Земля чувствовала этот ветер лучше и трепетней человека, потому что именно для окончательной формировки Земли он и был в первую очередь предназначен.
Не смешиваясь с ветрами обычными, не делая их своей частью, — эфирный ветер нередко под них маскировался, прятался за их порывами и контурами.
Волжская сухая трава, сорванные крыши и обломленные козырьки домов, перевернутые сухогрузы и вставшие дыбом крестьянские дроги, содранная живьем кожа лип и раскуроченные скалы — во всем этом справедливо видели следствия ураганов и смерчей, возникающих от неравномерного распределения атмосферного давления и других вполне объяснимых причин.
