— Уничтожила? — фейри легко повела пальчиками по дрогнувшей нити. — Я дала им идеальную жизнь. Посмотри, здесь нет места ни горечи, ни боли, ни кровавым расправам… Разве это не то, о чем они так мечтают?
— Смерть и запустение — вот твое понятие о сокровенных желаниях, — Хес скривился. — Впрочем, как и у всех Неблагих.
— Ты странен, охотник, — она улыбнулась, обнажив ровные зубы. — Реакция смертных на все увиденное здесь всегда одинакова. Они не могут понять красоту. Их желания суживаются только до двух: обладать или уничтожить. И люди даже не понимают, что это основная причина нашей ненависти к ним. Кто ты?
— Тебе не нужно этого знать, — охотник чуть отступил назад от приближающейся к нему фейри.
— Может, ты очередная игрушка Благих? — ее прекрасное личико на миг исказила презрительная гримаска. — Они любят завлекать симпатичных смертных в свои сети. У меня есть для тебя компания. Пятеро твоих товарищей — охотников. Они приехали ловить тут Тварь, а встретили меня. И даже ничего не успели понять, глупцы… Но твой облик дрожит перед глазами… Это так похоже на мою иллюзию, не так ли, смертный? В любом случае, ты даже не представляешь, кого тебе довелось увидеть.
И фейри грациозно скользнула к охотнику.
— Io so chi tu sei, Tiilin, — слова на языке фейри певуче сорвались с губ, и имя прозвучало именно так, как должно: невесомым звоном тонких нитей паутины под касанием ветра.
Неблагая широко распахнула прекрасные глаза.
— Ты говоришь на нашем языке, смертный? Невозможно! Как ты узнал мое имя?
— Я люблю удивлять, Паучиха, — оскалился Хес, и меч с тихим въедливым шелестом покинул ножны, хищно оскалившись вспыхнувшими рунами.
— Чародей? Похоже, это будет интересно, — фейри плавно шагнула, словно перетекла, в сторону. — Позволь мне пригласить зрителей?
Створки дверей храма хлопнули, и в круге света, очерченного высокими окнами, появился Исэйас. Глаза мальчишки были абсолютно пусты, движения рваные и неровные, словно он внезапно стал марионеткой.
— Проклятье, — тихо прошипел охотник.
— Он долго сопротивлялся, — Неблагая задумчиво накрутила локон на палец. — Отмахивался от моих нитей, как от назойливых мух. Я сначала не поняла, как ему это удается, но теперь я вижу, что ты дал ему защиту. А душа у него такая… светлая, чистая… Наверное, безумно вкусная.
И фейри демонстративно облизнулась, проведя язычком по удлинившимся клыкам.
— Если добавить немного страха и обреченности, то получится и вовсе изумительно, — щелчок тонких пальцев, и глаза паренька приобретают осмысленное выражение, а руки и ноги вновь подчиняются ему.
