– Ну давай, Княжичева, ищи, – сказал он и полез в сейф. – От твоих поисков зависит не только будущее литературы, но и личная карьера.
Лена это прекрасно понимала. Не стоило и добавлять.
* * *
За окном шёл снег. Эдуард бы никогда не подумал, что первый снег может быть таким: плотным, непроницаемым, тяжёлым, ложащимся сразу и навсегда.
Ив сидела в кресле и не смотрела в его сторону. На столе лежали письма – два от Ирэн, десять Эдуардовых, которые она ему вернула, расставаясь навсегда. Стопку украшала фотография Ирэн – единственная, которая была у Эдуарда и не самая хорошая: лицо молодой женщины на нём было хмурым и зловещим.
Действительно, зачем дарить ему хорошую фотографию? Чтобы она вместе с письмами вылетела из кармана, когда он снимал мундир? Чтобы она упала перед Ив, а та изумлённо подняла её и спросила: кто это?
– Ты всё ещё любишь её? – спросила Ив. Это были её первые слова за четверть часа, первое, что она сказала после Эдуардова монолога о том, что с ним случилось, как он любил эту женщину и как она ушла к другому.
Эдуарду было не по себе. Такой смеси досады, злости на себя и гнева он давно не испытывал. Ещё он чувствовал себя виноватым перед Ив – и вдобавок в душе поднимался какой-то детский протест: ну зачем она устраивает сцену после того, как он всё ей честно рассказал? В конце концов, она прекрасно знала, что он любил и был отвергнут, знала с первого их вечера в клубе, да и сама замужем была. Они же взрослые люди, зачем это долгое молчание, зачем вопросы…
– Ив, послушай…
– Я всё понимаю, – она пыталась говорить ровно, но её голос дрожал: Эдуард понял, что сейчас она заплачет. – Но я не знаю, как так… как можно… говорить о том, что любишь, и носить возле сердца письма к другой женщине.
– Это моё прошлое, – твёрдо сказал Эдуард. – Оно было, и я не собираюсь его как-то зачёркивать.
– Я думала, мы начнём с чистого листа.
Тут Эдуард вспыхнул.
– Да брось ты! – воскликнул он. – Ив, ты сама развелась не так давно. И развелась с любимым мужем. Хочешь сказать, что всё забыла? Прости, не поверю.
Ив болезненно усмехнулась.
– Вот только не надо переводить стрелки. Я не таскаю при себе его фотографию. И я поверила тебе.
Божанский жил в центре города, в бывшем доходном доме генерала Мосальского; особняк прошёл полную реконструкцию, и от созданного по указанию графа здания остались только стены: прочая начинка была ультрасовременной и очень качественной. Лена подумала, что пластиковые окна как-то не очень к лицу дому из позапрошлого века, но делать с этим, разумеется, было нечего.
