Юлька… Конечно. Весь арсенал женских уловок плюс нормальная голова на плечах. Убийственное сочетание, позволяющее очаровывать до потери памяти всех преподавателей мужского пола и дружить с преподавателями пола женского. Впрочем, насколько Настя успела заметить, Зонненлихта меньше всего интересуют любовные утехи с доступными студентками.
«И что, ей что-то там светит?» – спросила Настя, пытаясь вложить в сообщение весь ей доступный скепсис.
«Это же Юлька, – написал Игорь. – Ей всегда что-нибудь да светит».
Статус Славы: «Сегодня в зале на Новом Арбате – реггетон, бачата, медленный хастл!»
Статус Майки: «'Well, I'd rather not get involved. I never talk to my neighbour, I'd rather not get involved'.. It matters little to me now what people think about me.» Как обычно, умно и ни о чём.
Антон В. Зонненлихт. Офф-лайн.
* * *
В понедельник вошёл дождь. Небо нависло низко-низко, тёмно-серые тучи рвали животы об антенны, и было настолько мрачно, что казалось, будто вот-вот – и холодный ливень хлынет с потолка. Студенты ходили осунувшиеся, подавленные, словно после долгой болезни; Настя подумала, что отдала бы всё, что имеет, за один лучик солнца. Пусть бы оно выглянуло в прореху среди туч, скользнуло по лицам ласковыми лучами, хотя бы просто напомнило о себе, а то уже и не верится, что где-то за грязной, клокастой, истекающей водой серостью существует и солнце, и великолепная синева.
Солнце не появилось. Настя ещё немного постояла у окна, а затем начала спускаться по лестнице, задумчиво похлопывая ладонью по перилам. Её обогнал Сашка с пятого курса со стопкой книг в руках, зацепил сумкой, и даже…
Собственно, то, что она падает, Настя поняла уже постфактум – пролетев кувырком по лестнице и хлопнувшись на площадку. Левую ногу пронзила такая боль, что Настя заорала в голос. Всё, привет. Перелом или вывих, и, как заказано, на английский она не попадёт…
Вокруг неё собирался народ. Сашка, разроняв все книги, пытался её усадить, кто-то из девчонок натягивал куртку, чтобы бежать в соседний корпус за медсестрой, Настя смотрела на изуродованную ногу со смещённым суставом и выла от боли.
– Е-моё, Насть, ну как же ты так…
– Осторожней надо бегать…
– Иди ты, умная! Тут грязь, скользко…
– Насть, держись, ща медсестра придёт, держись!
Потом появилась тень. Коснулась её вытянутой искалеченной ноги, постояла, отступила. Сквозь слёзы Настя увидела Зонненлихта – как всегда изящного, холодного, с презрительно изогнутыми губами. Он смотрел на неё, словно на гусеницу, попавшую под каблук: грязь, которая всё портит… Ребята замолчали, кто-то даже отошёл в сторону. Где-то позади шмыгнул носом Сашка, совершенно по-детски.
