— Между этими двумя горами не меньше одного коса, — сказал я, чтобы переменить тему разговора. — Откуда взялась такая большая веревка?
— Ну вот! Нашел о чем задуматься! Пришел к радже один такой умник, вроде тебя, увидел семиярусный колодец и спрашивает: «Как такое могли построить?» А жена ткача и отвечает: «Этот колодец, наверно, прямо через крышу спустили в середину дворца» — Каджри засмеялась. — Разве для раджи есть что-нибудь невозможное?
Я не знал, что ей на это сказать.
— Сукхрам, — позвала Каджри.
— Что?
— У раджи были деньги?
— Да. Очень много.
— Так пошли в крепость! Спустимся в подземелье. Может быть, нам повезет и мы найдем сокровищницу.
Ее слова озадачили меня, и я задумался. Кто знает, может, это сам бог устами Каджри зовет меня туда? Иначе почему мне не пришла в голову эта мысль? Я тут же пообещал Хануману ожерелье из чистого золота, святой матери Кайлавари[39] я поклялся принести украшения из драгоценных камней, а отшельникам из храма бога Шивы — мешок муки. На душе стало легче. Мне вдруг показалось, что теперь я и в самом деле раджа. Вот соберу войско и разгромлю всех своих врагов!
— Каджри, — торжественно сказал я. — Я озолочу тебя и Пьяри.
— Ты и Пьяри возьмешь с собой?
— Да, ведь ты ее ненавидишь, — вспомнил я.
— Ведь ты говорил, что она станет моей служанкой. Зачем же равнять нас?
Я рассмеялся.
— Ладно, Каджри, пойдем домой, я проголодался.
Мы начали спускаться. Каджри оступилась и заскользила вниз, но я успел поймать ее за руку.
— Не торопись, — наставительно произнес я. — Смотри, куда ноги ставишь. Если камень сорвется и потянет тебя за собой, ты скатишься вниз раньше, чем он.
На спуск у нас ушло вдвое меньше времени, и мы вышли прямо к шатру.
Услышав плач Рамо и ее невестки, мы поняли, что мальчик умер. Это как громом поразило нас. Малыш был ласковый непоседа, мы привыкли к его веселым затеям и звонкому смеху. С радостными возгласами он забирался на огромную лохматую Бхуру, и мы любовались, глядя на его игры. Бхура ни разу не зарычала на него, наверное, и собака понимала, что ребенка нельзя обижать. Сейчас Бхура, задрав вверх морду, жалобно скулила, и в ее умных глазах застыли слезы.
— Умер? — спросил я Мангу.
— Да.
— Ты отдал деньги? — поинтересовалась Каджри.
— Мангу помог нам, дал четыре аны, — сказала Рамо. — Они нам очень пригодились.
— Мангу! — крикнул я. — Я дал тебе рупию!
Мангу смутился, а обе женщины, сидевшие у тела мальчика, насторожились.
— Ты одолжил мне рупию, правильно, — принимая независимый вид, заявил Мангу. — Я тебе ее верну, и потому не указывай, как мне ее потратить!
