Я внимательно разглядывал амулет.
— Выходит, я тебе вроде сына теперь?
— Когда у меня будет ребенок, я сниму с тебя амулет и повяжу ему, я люблю детей, — проговорила Каджри, располагаясь в тени большой каменной глыбы.
— Ты опять расселась? Пошли!
— Я больше не сяду к тебе на плечи. Мне страшно. Когда ты наклоняешься, мне кажется, что я вот-вот упаду и выбью себе все зубы. Душа в пятки уходит.
— Я же иду маленькими шагами. Прежде чем поставить ногу, пробую, выдержит ли камень.
— Нет, все равно я не сяду.
— Ну хватит, полезай мне на спину.
Каджри стала отнекиваться, но я взял ее, поднял, закинул на спину, словно кожаный мех для воды, обхватил руками ее ноги и медленно продолжал подъем. На этот раз я преодолел оба склона без остановки.
— Ты не человек! — стонала за спиной Каджри. — Как ты можешь идти без отдыха? Смотри, не поскользнись! Взвалил меня на плечо, словно мешок, у меня все тело болит.
Я добрался до самой вершины и стряхнул Каджри на землю.
— Ой, убил меня, сумасшедший! Белены объелся!
Я устало опустился на камни.
— Каджри, — переведя дыхание, сказал я. — В тебе не меньше двух с половиной манов[36] веса. Клянусь тебе! Взвали этот груз на осла — не снесет. А с виду вроде нежная, как лепесток.
В глазах Каджри вспыхивали то смех, то досада.
— Хватит! Ты поднял меня на руки, только когда я все ноги сбила об эти проклятые камни! С чего ты взял, что я тяжелая? Лучше на себя взгляни: туша не меньше, чем у купца-ростовщика. А я легонькая, все говорят.
— Ах, вот как!
Мы оба рассмеялись.
Наступил полдень. Далеко в горах слышались крики пастухов. Пасущиеся на соседнем склоне коровы казались белыми неясными пятнышками. Под деревом сидели мальчишки; кто-то играл на свирели.
— У меня так ноги разболелись, нет терпения, — пожаловалась Каджри.
Я подсел к ней, положил ее ноги себе на колени и стал растирать.
— Что ты делаешь?! — вспыхнула Каджри. Ты же сам устал.
— Я уже отдохнул.
— Да не коснется тебя дурной глаз, — произнесла Каджри. Потом притронулась к моим ногам и спросила: — Почему у мужчин столько силы?
Я молча улыбнулся.
— Ты такой большой и сильный, — не унималась Каджри, — а позволяешь собой командовать. Почему?
— Почему? Вот сижу и растираю тебе ноги. Кто еще тебе так рабски прислуживал?
— Да, — согласилась Каджри. А потом, подумав, добавила: — Ты скрытный человек. Наносишь исподтишка удары прямо в сердце. Зачем ты приволок меня сюда? Словно бурдюк с водой.
Я расхохотался. А Каджри продолжала:
