— Лекарь! — стонал Рустамхан. — Вылечи меня! Забери Пьяри назад. Болезнь вконец измучила меня. Если об этом узнают, меня выгонят со службы, я стану нищим. Я причинил людям много зла, уж они постараются сполна рассчитаться со мною. Ты должен спасти меня. Сукхрам! Я все делал в угоду Пьяри. Ради нее я сделал тхакуров своими врагами.
Я взглянул на него. Неужели на все это он пошел ради Пьяри?
— Хорошо, — решительно сказал я. — Я тебя вылечу. Но тебе придется во всем слушаться меня. Забудь о сытной пище. Есть будешь только гороховые лепешки без соли, без масла. И еще — ты должен оставить Пьяри.
— Я все сделаю, как ты сказал, — захныкал Рустамхан, — но я люблю ее, Сукхрам!
Люблю! Рустамхан любит Пьяри!!! Эта колдунья даже негодяя превратила в покорного пса…
Ну вот, пообещав Рустамхану, что вылечу его, я стал собираться.
За воротами меня догнала Пьяри.
— Приведи завтра Каджри, ладно?
Я кивнул головой.
— А если она не согласится? — спросила Пьяри.
— Тогда я задам ей хорошую трепку. Я притащу ее к твоим ногам.
— Я не хочу этого.
Я задумался.
— Уговори ее, но не заставляй силой.
— Ладно, попробую.
Она остановила меня, видя, что я собрался идти.
— Ну?
— Ты не сердишься на меня?
— Нет. Я ведь не понимал, почему ты не подпускаешь меня к себе.
— Ты просто не думал, что я люблю не только твою душу, но и тело. Думаешь, мне легко было отталкивать тебя? Но ты остался здоров, это главное.
И моя душа наполнилась радостью.
— Я смогу вылечиться, Сукхрам?
— Сможешь, конечно, сможешь. И тогда мы уйдем отсюда, хорошо?
— Конечно! Хочешь, я стану рабыней Каджри? Она принесла тебе радость, а я не смогла этого сделать.
Только теперь я понял, какое у Пьяри доброе сердце.
— А этот негодяй тебя отпустит?
— А ты пригрози, скажи, что, если он меня не отпустит, ты не станешь его лечить. Он здорово струсил, но теперь на все согласится.
Ее мысль мне понравилась. Неужели Пьяри снова будет со мной? Она пристально смотрела на меня. Какой радостью лучились ее глаза!
Когда я вернулся в табор, там царило веселье, люди пели и танцевали. Пьяный Курри раскачивался в такт музыке и кричал Каджри:
— Пошла прочь! Не смей больше приходить ко мне! Теперь Голи моя. А ты мне никто! — И прижимал к себе пьяную натни.
— Но Голи кривая на один глаз, — рассмеялась Каджри.
— Ну и пусть. А наша с тобой семейная жизнь кончилась, и все тут! Голи любит вино, она хорошая, а ты дура.
Но Каджри только весело смеялась.
— Послушай, женщина, — спросил кто-то, — муж прогоняет тебя, а тебе весело?
