— Как ты об этом узнала? — спросил я.
— Я тебя насквозь вижу, мой милый, — усмехнулась Пьяри. — От меня не скроешься! Я тебе еще раньше крылья подрезала. Вздумаешь сбежать от меня, я тебя в тюрьму упрячу! Не потерплю, чтобы у тебя на шее висла другая.
— Ты хочешь, чтобы я в одиночку катался по постели? Какая ты мне жена? Ты — камень, ты — ведьма! Поджигаешь чужие дома! Я тебе глотку перережу! — кричал я.
Но Пьяри ничуть не испугалась.
— Ты каждую ночь спишь с Каджри и все угомониться не можешь? — насмешливо спросила Пьяри.
Я опешил.
— Предал меня?
— Как предал?
— Я открыто пришла сюда, ты же изменил мне украдкой.
— Но послушай, Пьяри, — растерялся я, — она мне совсем не жена. Она очень любит меня, но не может потушить во мне огня. Меня приводит в ярость то, что ты отдалилась от меня, я не думал, что ты так изменишься. Каджри сказала, что только женщина может понять женщину со всеми ее хитростями. Разве ты не могла бы просто приходить к Рустамхану? Пришла, ушла — и все. Но ты поселилась здесь, потому что влюбилась в него. Он околдовал тебя. Спасаешь его шкуру, а меня сетями опутала, чтобы, не дай бог, я не отомстил ему…
— Замолчи, не то это все плохо кончится! — гневно закричала Пьяри. — Я сожгу палатки твоих подлых натов! А на Каджри живого места не оставлю! И тебя в порошок сотру!
Пораженный этой вспышкой, я молча смотрел на Пьяри, ее глаза метали молнии.
— Я вырву Каджри из твоих рук! — Голос Пьяри начал дрожать. — Ты будешь на себе рвать волосы. Я прикажу связать тебя и на твоих глазах отдам ее другим, и, когда ты начнешь бесноваться от ярости, я буду смеяться над тобой. Как ты смеешься над моей любовью. Ты не поверил мне, не поверил в мою любовь! Ты был для меня всем и обманул меня. Зачем ты пришел ко мне, если думаешь о другой?
На глаза Пьяри навернулись слезы, и она закрыла лицо руками. Я не мог понять, что происходит. Но когда я подошел к ней и взял ее за подбородок, она гневно зашипела:
— Не смей меня трогать, не смей!
Я вздрогнул, как от удара, оттолкнул Пьяри и пошел к двери, но она обогнала меня и загородила собой дверь.
— Уходишь? — крикнула она.
Я молчал.
— Уходи! Уходи! Растоптал мою душу и тело, теперь иди, но я сегодня же покончу с собой, мой кинжал найдет мое сердце!
Я продолжал молчать.
— Ты что, не слышишь?
— Не хочу слушать.
Она посмотрела на меня глазами, полными горя и отчаяния.
— Ты меня презираешь?
— Перестань лицемерить, — воскликнул я. — Не я, а ты меня презираешь. Тебе даже мое прикосновение ненавистно.
