— Я не хочу приписать Бэрдену всю заслугу… — начал Блэз.
— Ну естественно, — сказала его жена. Ее светлые волосы и ласковое выражение лица обезоруживали новых знакомых, и их буквально ошеломляло открытие, что Фредерика не только остра на язык, но не терпит молчания или даже паузы в чьей-либо речи. Она была мастерица неожиданных реплик: меткое замечаньице разило как камень, пущенный из пращи. А потому все ее домашние превратились в бойких говорунов, они никогда не мешкали в поисках слова, панически боясь, что она вставит не то, какое им нужно.
Блэз продолжал говорить, пропустив мимо ушей реплику жены.
— Достопочтенный сенатор из глубинки Америки и пособляющая ему «Вашингтон трибюн!» — Насмешливые аплодисменты и восклицания, когда Сэнфорд дал понять, что имеет в виду самого себя.
Питер окинул взглядом комнату: кто же отсутствует? На софе сидела Диана Дэй, дочь сенатора, и ему показалось, что это ее ноги он узнал при вспышке молнии. Но это немыслимо. Диана слишком робка, чтобы отдаться мужчине со спущенными носками, в чужом доме во время приема. К тому же она такая некрасивая, не пользуется косметикой, а ее волосы ни дать ни взять перья пеструшки.
— Но Бэрден, я и еще несколько человек с принципами…
— Тсс! Тсс! — в гостиной.
— … сумели обуздать нашего выдающегося президента, малопочтенного Франклина Делано Рузвельта! — Шиканье и «ура» в гостиной. Большинство присутствующих были врагами администрации, хотя, как обычно, пришли и несколько сторонников Нового курса, алчущих показать Блэзу Сэнфорду, что рога у них съемные, копытами их наделила только молва, а жажда славы столь же неутолима, как у всех остальных.
— Для нас это большой день. Для страны. Для нашего образа правления. Мы должны его запомнить. Двадцать третье июля тысяча девятьсот тридцать седьмого года. — Сделав ляп, Блэз получил по заслугам от жены, обладавшей сверхъестественной памятью на даты и числа.
— Двадцать второе июля, дорогой, — твердо вставила Фредерика, не дожидаясь естественной паузы.
На секунду Блэз ощерился, но тут же заулыбался. Как всегда, заулыбались и все присутствующие.
— Я едва не заставил вас всех запомнить неверную дату. Итак, двадцать второго июля тысяча девятьсот тридцать седьмого года в сенате Соединенных Штатов навсегда похоронен законопроект президента, имевший целью прибрать к рукам Верховный суд и подорвать Конституцию. А это значит, что попытка установления диктатуры, о которой мечтает мистер Рузвельт, по крайней мере временно пресечена. И за эту передышку мы должны благодарить Бэрдена Дэя и его юридический подкомитет. Леди и джентльмены, за сенатора Дэя!
