. Там слишком большой риск.
— Поэтому мы будем ждать, — сказал Джонах. — Это потрясающе, потому что ты такой больной человек.
Он действительно знал меня слишком хорошо. — Он не будет молчать вечно. У него слишком большое эго.
Автомобили передо мной почти остановились, находясь в пробке, и я знала, что лучше не болтать о сверхъестественных драмах в такой обстановке. — Джонах, я в пробке. Я отключаюсь. Буду держать тебя в курсе, если что-то произойдет, пока я буду с Мэллори.
— Хорошо, — сказал он. — Но я надеюсь обойдется без происшествий.
Слава Богу за маленькие чудеса.
***
Викер-Парк был к северо-западу от Гайд-Парка, и снова я попала в пробку, хоть все же я и ехала по городу. Даже в темноте февраля, главной проблемой было тащиться по Дивижн Стрит, Викер-Парку как черепаха.
Перемещаясь между баров Чикаго и ресторанов, перелезая через горы снега, громоздящиеся на снегоочистители, потемневшую от времени улицу, и покрытую слоем льда.
Я проехала вокруг немного, чтобы найти место для парковки — задача, которая, вероятно, занимает от двадцати до тридцати процентов времени в часы бодрствования жителей Чикаго — и направила Вольво на стоянку. Я посмотрела на катану на пассажирском кресле. Мне не нравится идея, оставить её в машине, но я не думаю, что будет здорово попасть в заголовки Чикагских газет.
— Я всегда могу вернуться к тебе. — пробормотала я, кладя меч между центральной консолью и пассажирским сиденьем, чтобы сделать ее присутствие немного менее очевидным. Я окончательно успокоила дыхание, затем вылезла из машины и заперла ее.
Плотный снег хрустел под моими ногами, когда я шла к Солу, моя любимая пиццерия в Чикаго и за его пределами. Я жила какое-то время в Нью-Йорке, и хотя я могла оценить глубину жителей Нью-Йорка, но любовь к флоппи-пиццам я не понимаю.
Колокольчики, прикрепленные к красному кожаному ремню висели на двери, и они забренчали, когда я открыла ее. Я толкнула дверь, чтобы она захлопнулась, немного пошатнувшись от выражения на лице человека за прилавком.
— Ты пытаешься впустить сюда зиму?
Я открыла дверь и направилась по изношенному линолеуму на террасу, которая была покрыта древесным пластиковым волокном в стиле 1970х, по-видимому, чтобы показать подлинное чувство пиццерии.
— Если бы я пыталась, — сказала я. — Ты бы узнал это. — Я положила локти на стол и посмотрела на человека за ним. Он был в возрасте, больше шестидесяти, с толстой головой, черными волосами и озорно блестящими глазами. На нем была надета серая толстовка с красной надписью "ПИЦЦА СОЛА".
