На новом месте мы были тотчас поселены в новую двухкомнатную квартиру свежесрубленной из бруса двухэтажки, в ней даже стены еще не были оштукатурены по причине спешки и дефицита песка, однако обещание когда-нибудь устранить недоделку, разумеется, имелось. Кроме того, туалет с выгребной ямой был заколочен большими гвоздями, поскольку грунтовые воды стояли вровень с кромкой дощатого «урыльника» — предмета, отдаленно напоминающего унитаз и снабженного для убедительности длинной жестяной воронкой вроде рупора, посредством которого таежный ветер иной раз воспроизводил замысловатые авангардные мелодии, до дрожи пугая счастливых новоселов, пока те наконец не сообразили, в чем дело, и не начали состязаться в придумывании шуток на сей счет.
Разумеется, туалетная проблема тоже считалась временной, но если учесть, что во дворе имелся просторный, добротно сработанный и окрашенный известкой дощатый нужник, то было абсолютно очевидно — если даже стены когда-нибудь оштукатурят, грунтовые воды все равно не победить никому.
Впрочем, очевидно это было лишь взрослым людям, а мы с сестрой пока еще верили любым обещаниям, тем более исходящим, в конечном счете, от партии и правительства, правдивость которых сестра уже проходила в школе и кой-когда делилась наиболее ошеломляющими знаниями со мной.
Время показало, что скептицизм взрослых был более оправданным, чем наш оптимизм.
И тем не менее это было наше первое автономное жилище, впервые мы были почти настоящими его хозяевами, и хотя обитатели дома согревались в стуже так же автономно, то есть имея для этого обыкновенные дровяные печи, зато электричества в квартирах было — залейся…
И вот, едва дождавшись первого утра на новом месте, едва очутившись на улице, я рванул в маячившую совсем неподалеку тайгу. Собственно, интересовала меня не тайга, потому что я еще не знал, чем она принципиально отличается от уже известного мне леса, а настоящая живая елочка, которая росла несколько ближе ко мне, чем прочие деревья, сливавшиеся в сплошную темную стену. И казалось, что до елочки совсем рукой подать.
Прежде-то я имел дело из вечнозеленых растений только с соснами, но знал, что самое новогоднее дерево — ель. А как раз либо свежи были воспоминания о новогоднем празднике, либо, наоборот, он только приближался. Первое — более вероятно, потому что вряд ли отца отпустили бы посреди учебной четверти.
В общем, елка влекла меня безумно, и, скорей всего, я даже не успел придумать, что стану с ней делать, когда достигну. Может, всего лишь потрогал бы…
