— Это значит, что мы должны перейти на другое место! — высказался молодой мужчина. Мысль о путешествии, видимо, доставляла ему удовольствие.
— А знаете ли вы, через сколько дней мы найдем пищу? Может, и там трава побелела, как моя борода?
Пока мужчины разговаривали, женщины двинулись в поле. Малыши сидели у них на плечах, ухватившись ручонками за волосы матерей. За спинами у женщин висели сетки, сплетенные из собственных волос, куда складывали луковицы и коренья. Вечером они придавят их тяжелыми камнями, чтобы вышла вся влага, сплющат их, слепят в комки, которые можно хранить долго и легко переносить.
В противоположном направлении вышли мужчины со своими плетенками, подвешенными к поясу. В левой руке они держали дротики, а в правой — лангуро, приспособление для того, чтобы удобнее их метать. В лангуро собирают кровь и перья птиц, которыми чернокожие украшают себя для танцев.
Неподалеку от стоянки охотники встретили несколько одичавших коз. Однако не тронули их. По привычке они избегали убивать любое животное, появившееся в их стране вместе с белыми пришельцами: козу, осла, верблюда, буйвола, корову, овцу. Они помнили, как еще совсем недавно белые фермеры устраивали облавы, истребляя целые племена из-за одной убитой овцы. Добычей чернокожих были кенгуру, эму, вомбата, опоссум, змеи, ящерицы и птицы. Скот белых людей стал для них табу.
В селении остался только Джубунджава, поддерживавший огонь, и одна больная старуха, которая, даже если сегодня-завтра не умрет, должна будет остаться здесь, когда племя двинется дальше. Такова участь каждого, кто доживает до старости.
И никто не взглянул на лежащего за пределами стана Гурмалулу. Даже Руби прошла мимо него. И дети не обращали на него внимания. Джубунджава запретил им это, чтобы не пробуждать в осужденном желание жить.
Гурмалулу лежал на том же месте, истощенный, как скелет. Безучастно он ждал кукабурры, чтобы оборвать последнюю нить с жизнью. А бессмертный мальчик Табала молчал. Издевается он, что ли, над ним. Может вина его столь велика, что надо выдержать до конца и эту муку?
Гурмалулу должен умереть. Во что же превратится Гурмалулу? Во что угодно — в камень, в животное, только не в чернокожего! Нет. Он еще не мертвец. Кожа его все еще была черной. А духи — белые. Он узнает, что умер, когда побелеет.
Руби! Когда-то на вчерашнем следе своей ноги он увидел ее след. А если женщина наступает на след мужчины, это значит, что он ей нравится. Он тоже наступил на ее след. Она должна и сейчас понимать его чувства.
