В опциях появилось разнообразие – «да» и «кивнуть». Кеша кивнул.
– Ты не задумывался, каким образом система выбирает поп-апы? Ты ведь не шэришь ту мысль, на которую вешают рекламу. Ты не всегда даже успеваешь внятно продумать ее до конца.
Кеша знал, что это правда. Его собственный опыт – хотя бы с шампанским – подтверждал это каждую неделю. Но он почему-то не придавал происходящему значения.
Кеша кивнул, хотя никаких диалоговых опций не выскочило.
– Когда я понял это, – продолжал Караев, – мне стало ясно, что происходит одно из двух. Либо система может читать все наши мысли без исключения, и для нас не оставлено даже узкой полоски тени, где мы можем быть сами собой. Либо… Либо она заранее знает, что именно мы подумаем.
– Да, – сказал Кеша. – Точно.
Он понял, что говорит с трупом, как с живым. Впрочем, это было неважно. Караев все равно не слышал.
– Первый вариант я отбросил сразу, – продолжал Караев. – Наши самые легкие и быстрые мысли в принципе не могут быть считаны из-за своей неоформленности. Они не поддаются четкой локализации. Понимаешь почему?
Слово «локализация» в этом контексте наверняка означало не перевод на русский, а что-то специальное. Кеша пожал плечами.
– Ментальные объекты вообще не существуют в том виде, в каком вспоминаются нам, когда мы стараемся их вернуть. Когда мы думаем, мы как бы пытаемся вспомнить некую мысль, которой на самом деле еще не было. В этом природа творчества. Мы откуда-то знаем эхо звука, который хотим услышать. А система может считать только действительно прозвучавший звук. И лишь тогда, когда он был достаточно громким и долгим. Поверь мне на слово – просветить тебя насквозь цукербрины не могут. И вряд ли когда-нибудь смогут. Пока ты не делаешь себя прозрачным, в тебе нет ничего, что можно было бы увидеть.
Это звучало очень обнадеживающе. Кеша выбрал опцию «кивнуть».
– Итак, – продолжал Караев, – остался второй вариант. Система никогда не ошибается с контекстной рекламой, поскольку знает заранее, что мы подумаем. Я долго размышлял, как такое может быть. И, перебрав все возможности, понял.
Караев нагнулся к Кеше, и его глаза оказались совсем рядом – гораздо ближе, чем это предполагало физическое движение.
– Ты полагаешь, что система читает мысли, а потом вставляет между ними контекстную рекламу? – прошептал он. – Черта с два! Ей не надо ничего читать. Мы думаем мысли, в которые вставляют рекламу, потому что нас заставляют их думать. Их заметают в наши головы вот этой вот поганой метлой…
