– Иначе что? – с вызовом спросила она.
– Иначе я буду вынужден поставить вопрос о твоём служебном несоответствии, – ответил командир, и в его голосе послышались нотки нескрываемого злорадства.
– Несоответствии? – переспросила девушка. – В чём же моё несоответствие? Может быть, в том, что я не намерена терпеть мародёрства и нарушения закона со стороны солдат?
– Твоё несоответствие заключается в том, что своим поведением ты разваливаешь и без того уже изрядно разваленную армию, – резко бросил ей командир.
– Чем же я разваливаю армию? – с иронией в голосе спросила офицер. – Тем, что хочу пресечь мародёрство?
– Ты прекрасно понимаешь, о чём я! – снова взорвался командир. – Да, именно такие, как ты, разрушили армию. Когда я начинал службу, арабы при виде израильского солдата разбегались, как мыши. И здесь, в Хевроне, и во всех городах Иудеи, Самарии и Газы мы чувствовали себя полными хозяевами в каждом уголке, на каждой улице, в каждом доме! Так было, потому что мы ни на кого не оглядывались! Потому что приказ командира в Хевроне значил больше, чем какая-то резолюция в Совете Безопасности ООН. А что сегодня? У нас осталось три квартала города, по которому мы ходим, озираясь по сторонам. Всего три квартала нашего города! – заорал он. – И всё из-за таких, как ты, которые, будто вирус, разрушают армию своим прекраснодушием и мягкотелостью. Тебе нужно профессором в университете работать, разводить вместе с ними теории о правах человека и бастовать вместе с ними, а не офицером в армии служить!
– Я напишу рапорт, в котором потребую расследования инцидентов на КПП, – ровным тоном ответила девушка.
– Пиши! – бросил он ей презрительно и добавил:
– С сегодняшнего дня вход на базу для тебя закрыт. Если увижу тебя на базе, прикажу арестовать. Убирайся немедленно, чтобы я тебя не видел! – брезгливо бросил он ей.
Девушка побрела к воротам базы. Она с трудом сдерживала слёзы и пыталась внешне казаться спокойной. Но по тому, как опустились её плечи, видно было, что эта схватка далась ей недёшево.
– Закрой ворота! – крикнул командир солдату на воротах и, демонстративно повернувшись, удалился. Мускулы на его волевом лице были напряжены, он тоже старался скрыть досаду. Наверняка он не случайно выбрал именно ворота базы и именно в тот момент, когда солдаты прибывали на службу после субботы. Он хотел размазать девчонку, попытавшуюся оспорить его авторитет при всех. Это должно было стать своего рода показательной казнью для всех нас, но… Он был похож на человека, который поскользнулся на собственной арбузной корке. Задумав растоптать её, он вдруг выступил перед нами в самой неприглядной форме. И не только он, но и все мы. Каждый из нас понимал, что она была права, но никто – ни офицеры, ни солдаты – не посмел вмешаться в этот конфликт, предпочитая оставаться пассивным наблюдателем. В том числе и я. Все мы понимали, что причина конфликта в тех самых чётках. Увидев их у солдат, девушка стала допытываться, откуда у них чётки. Солдаты поначалу отшучивались, но девушка оказалась настырной и требовала от солдат ответа на свой вопрос: как у них оказались чётки арабов, да ещё в таком количестве. В конце концов её настырность стала их раздражать, и симпатия по отношению к ней быстро сменилась враждебностью. Ещё быстрее эта история стала известна командиру базы. Возможно, ему доложил кто-то из солдат, может быть, и не один, а может, ещё как. До этой сцены с ней пытался беседовать один из офицеров по имени Миха Ашкенази. Это был молодой офицер, один из тех, к кому командир особенно благоволил. Он с первого дня своей службы находился на территориях и часто с гордостью заявлял, что знает здесь каждый камень, был необычайно вынослив и так же необычайно жесток. На местных арабов он смотрел сверху вниз. Солдаты под его началом вели себя дерзко и вызывающе по отношению к местным.
