Спустя 75 лет, в 1225 году, Астек так же необъяснимо вернулся к жизни. Но эта жизнь оказывается связанной уже с северным соседом – Меса-Верде, откуда, как предполагается, пришла некая группа и заселила покинутый центр. Эти люди частично переделали сооружения, пристроили новые помещения, укрепили дверные проходы и подремонтировали стены и крыши. Пришельцы строили новые помещения внутри засыпанных песком, щебнем и балками старых, прямо поверх мусора. Они уменьшили многие прежние помещения, возведя в них новые стены и уменьшив входы. Восстановили также Большую киву, но сделали это весьма небрежно, нарушив прежний стиль. Они построили и новые кивы иной формы. Изменилась техника строительства: кроме отесанного песчаника стали использовать булыжник.
Однако наиболее странные изменения были связаны с погребениями. Во-первых, их стало чрезвычайно много. Как отмечал Моррис, археологи наталкивались на них повсюду. Было обнаружено не менее 150 захоронений. Некоторое время покойников отправляли в последнее пристанище с большой тщательностью. В погребения клали множество полезных предметов. Неожиданно захоронения стали производиться как бы в большой спешке, а рядом с мертвецами уже не оставляли почти никакой утвари.
Из Меса-Верде начались поставки товаров – тканей, одежды, глиняных изделий и посуды. Казалось бы, все шло как нельзя лучше. Однако, по странному совпадению, проходит еще 75 лет – и в 1300 году новое население вновь внезапно оставляет Астек. И опять не известно ни что случилось, ни куда ушли люди. И в этот раз поселение оказалось оставленным навсегда.
Первым упоминанием этого археологического места можно считать отметку на карте Миеры-и-Пачеко, составленной около 1777 года. Это место помечено как «развалины очень древних городов». Первые подробные научные описания Астека составлены не кем-нибудь, а выдающимся антропологом Льюисом Морганом. В XIX веке он застал здесь еще нетронутые помещения с целой крышей на уровне второго этажа. Однако от окрестных жителей он узнал, что разрушены постройки были отнюдь не стихийными бедствиями или временем, а владельцами окрестных ранчо, которые использовали хорошо отесанные плиты песчаника для возведения собственных домов.
Раскопки пуэбло Астек начались еще в 80-х годах XIX века. Поначалу велись они довольно необычно для традиционной археологии, о чем красочно повествует Керам. В те годы неподалеку от Астека открылась маленькая сельская школа, единственным учителем которой стал некий энтузиаст древней истории по фамилии Джонсон. В течение недели он вел занятия, а по субботам собирал детей, раздавал им лопаты и топоры и вел на раскопки. Один из этих детей позже вспоминал: «Шел небольшой снег. Было довольно холодно. Мы поднялись в одно из помещений второго этажа, которое больше чем наполовину было завалено землей и мусором. В одном из углов мы начали копать. На глубине 1,6 м мы достигли пола. Затем пробили в нем отверстие, имевшее примерно 85 см в диаметре. Однако нам не удалось разглядеть внизу ничего, кроме темной пещеры. Начались продолжительные споры о глубине пещеры, о том, что могло находиться на ее дне и каким образом тот, кто решился бы туда спуститься, мог выбраться обратно. Кое-кто был убежден, что пещера кишела крысами, скунсами-вонючками, летучими мышами и гремучими змеями. Мы рисовали себе сотни картин. Я думаю, что наибольший ужас вызывал страх перед привидениями». Описание удивительно напоминает приключения Тома Сойера и, по всей видимости, соответствует духу открытий, царившему среди начавшего обживаться на чужой земле пришлого населения.
