— С ума сойти, Весси, ты маньячка, — Дзинь деловито приложила новую занавеску к себе, и ее глаза нехорошо заблестели… Кажется, пора ножницы убирать… Хотя когда занавескам это помогало? — Я тебе уже говорила, да?
— Точно, — вздохнув, я остановилась на самом крайнем кристалле и вставила его в специальную подставку… Тут же комната погрузилась в древнюю мелодию. — Примерно так раз триста говорила… Дзинь, ты куда книгу дела?
Уже вечер наступил, а я так и не удосужилась хотя бы пролистать книгу Линда… Вроде бы и времени хватало, но я, к стыду своему, весь день бродила по лесу — и это вместо дела! Среди зеленых папоротников, устилающих землю ковром, среди птиц и деревьев, не хотелось думать ни о чем, так что опомнилась я только, когда стемнело.
— На чердаке, там ей самое место… Как думаешь, мне этот цвет пойдет? — фейка, сложив крылья, закуталась в конец занавески и кокетливо покрутилась на месте.
— Даже не думай! — я пригрозила хулиганке кулаком и на всякий случай припрятала ножницы в стол. — Сиди тут и ничего не трогай, а я сейчас вернусь…
Дзинь-Дзинь обиженно отбросила занавеску в сторону и слетела на подушку.
— Да ну тебя, и ничего я не хотела такого! Просто про цвет спросила…
Ну-ну… Так я и поверила. И ведь ткани в доме — хоть тысячу одеял шей! Но нет, почему-то страдают всегда именно мои занавески… Наверное, они просто зелененькие, под цвет обоев, да еще и любимого оттенка Дзинь.
Щелкнув по плавающему в комнате фонарику и подождав, пока глаза привыкнут к нахлынувшей темноте, я осторожно вышла в коридор и прислушалась. Дом хранил молчание, если не считать заливистого храпа мамы и скрипа древних стен, периодически раздающегося в тишине. Такая уж у нас усадьба — вечно всякие шорохи, звуки, скрипы… Что поделать, старые дома всегда живут своей жизнью, порою незаметной, иногда — наоборот, вызывающей дрожь, но я-то к этому с детства привыкла.
Покопавшись в кармане халата, я достала флакон со светом и похлопала им по руке. Мягкий огонек начал медленно разгораться внутри, словно зажигалась звезда на небе, и окружающее постепенно вырвалось из тьмы. Первым в глаза бросился портрет моей бабушки, сурово сдвинувшей брови, будто говорившей, что ночью спать надо, а не по коридорам шляться… Я аж отшатнулась — настолько живым портрет казался в тусклом свете — и решила, что после такого неплохо бы подкрепиться. Книга ведь не убежит? А кушать хочется… Лишь бы Иста не заметил моего набега на кухню, а то потом до скончания веков издеваться будет.
