И конечно, ни твоя Нинель, ни Самуил Иванович, ни Фогель не знают, что я о них в действительности думаю. Сам не раз слышал, как они ведут подрывные разговоры. Дескать, Мардарий такой, Мардарий сякой. Оно, конечно, хорошо, но, с другой стороны, и грустно. И вот ведь что любопытно, такие умные, а в председателях не разбираются. Не понимают особых линий поведения. Порфироносного боятся, но уважают. Меня боятся и презирают. Э-эх…
Небось думаешь сейчас, что это он так разговорился, этот младший председатель, на откровенность вызывает, душу распахивает и хочет, чтобы ты тоже… Небось думаешь, кто бы другой был, постарше званием. А эти младшие только и смотрят, как бы выслужиться, кого бы разоблачить? В общем, это так. Но я и без тебя выслужусь. Потому что не делаю ошибок. И даже сейчас ничем не рискую. Ты не можешь причинить мне вреда.
Конечно, правильней было бы подождать, присмотреться к тебе хорошенько, что ты за птица. Потом уж начинать вербовать тебя в свои ряды. Но, во-первых, глаз-ватерпас, а во-вторых, никаких рядов нет, Арнольдыч. Увы. Есть лишь разнообразные мысли, но нет никаких дел. А поговорить по душам иной раз знаешь как охота. Знаешь?
В общем, так. Многого не обещаю. Но чем смогу — помогу. Не сомневайся. Помни обо мне. И вот еще что: начнет тебе Порфироносный вопросы задавать, ну те, на которые ты мне только что отвечал, не дожидаясь, пока спрошу, — ничего не сочиняй, чтобы не запутаться. Только одно: когда скажешь, что к техническому прогрессу вы там у себя относитесь положительно, но есть и у вас ненавистники прогресса, то скажи, что ты тоже из их числа. Вот. Это очень серьезно. И все. Мы с тобой ни о чем не говорили. Только о погоде и природе. О том, что к полудню на нижних ярусах джунглей становится совершенно нечем дышать. Но на верхних ярусах воздух прекрасен и свеж, как поцелуй ангела. Понял?
— Так точно! — шутливо гаркнул Борис Арнольдович, хотя, честно сказать, понял не все. Гораздо меньше, чем было сказано. Но понял, как ему показалось, главное — Мардарий вовсе не прост, с ним стоит общаться, стоит прислушиваться к его словам, парень молодой, и дух у него мятежный. Если не лицемерит, но, похоже, не лицемерит, ведь не только у него глаз-ватерпас.
И многое еще продолжало оставаться в полном тумане: устройство этого четверорукого общества, его происхождение, эволюция. Ведь как-то эти сумчатые должны быть связаны с прямоходящими. Вот и Мардарий ни словом об этом не обмолвился. Хотя выглядел очень искренним и порой даже страстным. Язык чесался от желания расспрашивать и расспрашивать, но Борис Арнольдович держал его за зубами крепко. Не форсировать, главное, не форсировать! Вон сколько и так получено информации за неполные сутки. В конце концов, если дверь в параллельный мир еще раз откроется для Бориса Арнольдовича, то она выберет для этого время сама.
