С непонятным, тревожным чувством покидали незваные гости дом № 12 по ул. Щедринской, словно над ними витало смутное предчувствие беды. Слишком много трагедий произошло здесь…
С гнетущим чувством Нахрапов захлопнул калитку.
Вечером Нахрапов позвонил заказчику и отчитался о проделанной работе.
– Раскопали мы некоторые подробности, дошли до 1961 года: установили хозяев и остальных, – докладывал он. – Но впечатление складывается самое негативное.
– Как это? – насторожился Харатишвили.
– Не переживайте, претендовать на этот дом никто не может, наследников никаких, единственный собственник – Игнат Гаврилов, с ним Вы и имеете дело. Проблема в другом – в ауре или, если можно так сказать, в энергетике дома, – пустился в объяснения Нахрапов.
– Если можно, поподробней, – попросил Вахтанг Александрович.
– Дело в том, что с 1972 второго года со всеми жителями этого дома по различным причинам происходили несчастные случаи. Мы пока не понимаем, в чем причина, но каждые двенадцать лет кто-то из них умирал…
– Что-то мне это не нравится, – задумчиво протянул Харатишвили.
– Если честно, мне тоже, – согласился Нахрапов. – И я хотел рекомендовать Вам отказаться от этой покупки.
– Ну, это мне решать! – жестко перебил сыщика клиент, но тут же смягчил тон. – Но эти странности настораживают. И всё-таки попрошу Вас помнить о том, что времени осталось совсем немного, и пожалуйста, разузнайте всё!
Заверив клиента, что они сделают всё, что в их силах, Нахрапов положил трубку. «Что ещё можно разузнать об этом загадочном доме и, самое главное, у кого?», – думал частный детектив и понимал, что опять вляпался в дурную историю. Загадочный цикл в двенадцать лет не давал ему покоя. Да ещё это тревожное предчувствие неизбежного несчастья… Такое в его жизни уже случалось, и предчувствия его, к сожалению, не обманывали.
Пытаясь отогнать дурные мысли, Нахрапов решил покончить на сегодня с делами, выключил свет и запер двери офиса. Вечер был свободен, однако идти никуда не хотелось. Римма была занята, у Боброва дел тоже хватало, поэтому сыщик решил отправиться домой и пораньше лечь спать.
Так он и сделал.
…Предчувствие неизбежного преследовало его по пятам. Он пытался отогнать от себя призрак беды, отмахиваясь от него, как от назойливой мухи, но тот упорно летел вслед. Всякий раз, ложась спать, он думал, что ему не суждено проснуться, однако каждое утро ему вновь давался шанс, и он с удвоенной энергией окунался в ежедневную рутину, она спасала его. Но усталость накапливалась, как снежный ком, и к вечеру его вновь одолевали страхи, а тревога перерастала в неописуемый ужас. Дом для него становился чужим, здесь он чувствовал себя слабым и незащищённым. Каждый раз, возвращаясь сюда, он чувствовал, как смертельный холод сковывал его тело, сжимал сердце в ледяном кулаке, и ему хотелось кричать. Покоя не было. И так изо дня в день.
