Вообще пытлив русский народище! Вот фрагмент из армейских лет. Когда Илья так уже обжился в хлеборезке, что оборзел вконец и даже мацу там выпекал, пришел к нему раз из медсанчасти ученый лекарь (ну, мочу он обычно анализировал, лубки накладывал) и очень просил, клянчил прямо (на плече вон отметина от его зубов) кусочек свежеиспеченной — чтоб определить у нее группу и резус. Стремился к знанью (вакцину варганил?), вгрызался! Но не успел! Забили его назавтра в больничке урапаты-шкилеты, косившие от отправки в запас — урыли за неверие в мощь — спицами всего утыкали и гипсом залили…
Коптилка над скамьей тускло освещала бревна стены. Здесь, в схроне, в этом жилом погребе, и до Ильи, видать, сиживали! На бревнах было вырезано: «Жизнь, паства, разнополосна — то постна, а то фаллосна», «Русь, ты вся, короче, поц на морозе!», «Как я рад, что я кастрат», рисунки какие-то малоприятные…
Тем временем скопцы-душеспасители переоделись в домашнее. Были они теперь в черных строгих костюмах, белых сорочках-крушеванках с узкими галстуками. Холеные холощеные мужики. На пиджаке у каждого была прицеплена фанерка с надписью «Старейшина такой-то».
Одноухий, например, имел табличку «Старейшина Хох».
«Ох, хох, хох, — тоскливо думал Илья. — Неужели ж подшефный мальчик все-таки сбежал? И искать меня не станут. Пропал отец учитель, ну и снег с ним, задрал кто-нибудь… Ура, ребя, уроков не будет, Учителя распяли!.. Илья? Борисыч? Не помню».
Скопцы привычно построились в затылок друг другу, левую руку положив на плечо переднему, а в правой зажав короткий широкий нож, полуприсели на корточки и двинулись по кругу «песцовым шагом», враскоряку — вокруг скамьи с Ильей, в ужасе замершим. Данное ритуальное действо называлось «выходить на Круг» — такой брачный танец скопцов, церемониал принятия в Большую Семью (прямо со скамьи). Илья это дело определил сразу, у него в старых конспектах даже схемка была зарисована — кто за кем расположен, какое движение что означает: впереди дежурный Резник, за ним — Первый Любимый Помощник, и так далее. Кстати, впереди всех плясал как раз Одноухий Хох, за ним какой-то «Старейшина Шмутке», а там и остальные душегубцы — сужают круги, приближаются с ножами!
«О Ты, Слово Из Четырех Букв, которое мы чтим! — мысленно воззвал привязанный Илья, пытаясь хотя бы обозначить раскачивание, обязательное три подаче челобитной. — Спаси, а главное — сохрани! Заин шель захав!»
И вы знаете — было услышано.
