От станции до дома мне нужно через небольшой лесок пройти. Идти-то всего ничего, метров триста-четыреста. Первый час ночи, темно, на дорожке — никого. Из электрички еще человека три вышли, но по другую сторону платформы спустились. Шел я один-одинешенек по этому леску, и стало мне вдруг жутко. Я прямо остолбенел, до чего неожиданно. Стою в холодном поту и понять не могу, что происходит. Я же по тайге ходил ночью, и на Колымском нагорье по двадцать километров в день одиночные маршруты, а здесь перелесок хлипкий в двух шагах от московской квартиры. Это я так себя уговаривал.
Умом понимаю нелепость происходящего, а сделать ничего не могу. Домой добрел в какой-то липкой трясучке. Жена не спала, смотрит на меня с испугом — гнались, мол, за тобой, что ли? А я и себе-то объяснить ничего не могу. Хорошо, в общем, пивка попил.
Через пару дней все это стало забываться, вытесняться повседневной суетой. Дольше всего этот нелепый ужас помнился. Но тут переаттестация, кандидатский минимум по языку, командировка на Балхаш, и понеслось, и понеслось…
Абсолютно человек даром предвидения не обладает. Я уж во всяком случае — точно. А ведь предупреждала тогда ночью судьба! Понять бы вовремя! Какое там, все забыл. Намертво. Как раз до Нового года.
Несколько дней спустя после новогодних праздников заехал я на факультет, на Моховую. Был там в то время специализированный ученый совет по инженерной психологии, куда я в качестве соискателя пристраивал свою диссертацию. У нашей конторы договор был с университетом, а подписывал договор как раз декан моего факультета. Весьма человечный человечище, с которым всегда можно было договориться, тем более представителю фирмы, чьи объекты регулярно посещались членами Политбюро. Нормально я уже в обойму втискивался, стандартная, но неплохая карьера впереди вырисовывалась ясно. Ниша найдена, опыт предыдущих поколений учтен, заявление в партию родную, горячо любимую, подано — вперед, к номенклатурным высотам! Так все просто и понятно было тогда…
С такими бодрыми мыслями шел я из альма-матер, спускался по Камергерскому к Неглинке. Там на углу старинный охотничий магазин есть, любил я в него заходить. Нельзя сказать, чтобы охота меня сильно привлекала. На Севере приходилось, конечно, но больше по необходимости, чем из удовольствия. Однако и мне азарт сей благородный был знаком, и людей, толпящихся у прилавка, я очень хорошо понимал. После университетских пронырливых заумных доходяг приятно было потолкаться среди мужичков-крепунов, послушать обрывки охотничьих баек.
