Дорогие мои Валерочка и Жорочка!
Прошло столько лет… Но я очень обрадовалась вашему письму. Живу я так, как только можно жить в нашей родной стране, будто всегда накануне новой революции. Что натворили негодяи-демократы с культурой! Они закопали живьём писателей. И, если бы не Интернет… Печататься негде. И читателя у меня, по сути, нет. В России ещё меньше, чем за рубежом. Мой «блог» с моими произведениями читаете, в основном, вы, русские американцы, и это прискорбно. А ведь я пишу только о русской жизни. В стране барствуют графоманы, и большая часть «мирян» превращена в «неумеющих думать» (цитирую моё произведение, написанное в далёкой молодости). Теперь эти литературные опыты мне кажутся во многом детскими и слишком политически направленными. Сейчас я пишу совсем иначе. Вы и сами поняли это по моим нынешним вещам, например, недавней моей новелле, где прототип главного персонажа простая русская колхозница Анна Никандровна, на квартире у которой я жила в Шатунском.
Да, мы все хотели перестройки в стране, но перестройку эту сделала кучка отщепенцев, поделив между собой богатства народа. Райкомовский секретарь Бякишев теперь ангел во плоти перед нынешними. Ныне я, никогда не состоявшая в коммунистической партии, вступила в КПРФ. Это хоть немного даёт отдушину. Духота в стране неимоверная.
Самое страшное то, как поступили нынешние власти с писателями. Из «Дальних Рубежей» пришли те, кто никогда не умел писать, но кто закрыл русского писателя, закрыл писателя как профессию, открыв двери бизнесменам, работающим на потребу жалкой унылой буржуазной конъюнктуре (с советской не сравнить, та была хотя бы нравственной). Теперь – разгул преступлений, зверств самых разных. И всё от нынешней пропаганды (опять же, советская перед ней – дитя). Многих писателей и безо всяких репрессий убили хитро и надёжно. Я тоже пострадала, так как не стала участвовать в массовом растлении народа. Одно хорошо – жива. Видимо, сильной оказалась. Кроме гриппа в Шатунском, считайте, ничем и не болела за все эти годы, да и теперь… До письма. Привет вашим детям от моей Татки, которая уже сама мать. Серебров умер в прошлом году после того, как его выгнали из театра. Он был хорошим актёром и хорошим мужем. Л. Конюшая. 2012 год.
В мой последний день в Шатунском бабушка сказала:
– Лаура Ноевна, я вам помогу, до станции довезу ваши вещи на саночках. Вы не переживайте…
О, Шатунское! Сколько раз потом проезжая мимо на скорости скорого поезда, лишь на какие-то три минуты притормаживающего у знакомого вокзала, где в ресторане меня кормили «как начальника» яичницей на шкварках, приковавшись к стеклу, буду выглядывать в толчее перрона вас, моя дорогая Анна Никандровна… Но особенно неотрывно я буду смотреть в окно, когда поезд уже на скорости будет приближаться к вашему дому. С жадностью буду вглядываться в окошки, и особенно в то оконце, за которым какая-то далёкая от меня «чудачка» писала во время незаслуженного листка нетрудоспособности роман в «римском ключе на эзоповом языке». И вновь подумаю, что не кто иной, как Святой дух охраняет это, незабытое мною жилище.
