И чем усерднее размышлял я об отречении от мира, тем желаннее представлялось оно моему взору, так что наконец решил я стать отшельником и благочестивцем. Но я сразу же стал опасаться, что не выдержу лишений, и подумал: если я откажусь от деятельной жизни, предаваясь лишь размышлениям о тщете преходящего мира, то могу проявить постыдную слабость, ибо каждый из нас — раб своих привычек, в которых он воспитан с детства. Тогда бесполезны окажутся благочестие и отречение, и не получу я тех выгод, на которые надеялся, свершая благие дела на этом свете. И я уподоблюсь собаке, о которой рассказывали такую притчу:
Однажды шла собака по берегу реки, держа во рту большую кость. Вдруг она увидела в реке свое отражение, подумала, что это другая собака, и бросилась в воду, чтобы отнять кость. При этом она выронила изо рта свою добычу и не нашла в воде ни другой собаки, ни кости.
И меня обуял нестерпимый ужас перед отречением от мира, ибо страшился я собственной суетности и слабодушия, и больше всего хотелось мне жить, как жил я прежде. Но потом я сказал себе: «Сравни невеликие беды и лишения отшельника, стерпеть которые, как ты думаешь, для тебя нет возможности, с теми страданиями, что выпадают на долю того, кто погружен в заботы мирской жизни! Ведь счастье в этом бренном мире кончается горем, а наслаждение сопряжено со страданием и грустью. Жизнь наша подобна соленой влаге моря — чем больше пьешь ее, тем сильнее чувствуешь жажду. Она словно острая кость, от которой пахнет мясом, но пес, подобравший эту кость, не насытится, а лишь раздерет себе пасть ее краями.
Человека, получившего малую толику земных благ, можно уподобить коршуну, которому достался кусок мяса. Но только намеревается он отобедать, как над его головой собираются огромные хищные птицы. Они вьются над ним и кружатся над его головой, так что он, утомившись и отчаявшись, бросает свою добычу.
Наш мир подобен кувшину, полному душистого меда, а на дне его — смертельная отрава. Вкушают люди скоротечную сладость, но ждет их верная гибель. Этот мир похож на сонные грезы, дарящие радость, но едва спящий проснется, овладевают им тяжкие заботы. Наша жизнь — словно молния: сверкнула во мраке, озарила робкого путника, но вот потух ее свет, и человек остался во власти темной ночи. Люди в тенетах жизни, как шелковичные черви, ткут себе мягкие темницы. И чем толще кокон, тем труднее спастись и выбраться наружу».
И я во власти этих мыслей снова решил отречься от мира и трепетал от желания осуществить свое намерение, но тут же принялся упрекать и порицать себя за непостоянство и нерешительность, ибо никак не мог остановиться ни на одном решении, словно судья, о котором рассказывают такую притчу:
