— Она — там, — показала Хрисеида. — Я видела, как гворлы поймали ее и уволокли в эти кусты. Я пошла следом. Я...
Она не могла больше говорить.
Вольф с ножом в руке раздвинул ветви кустов. Он оказался на поляне. Посередине ее на короткой траве лежали разбросанные кости женщины-человека. Серые, лишенные мяса кости носили следы мелких зубов, по которым Роберт понял, что до нее добрались двуногие лисицы-мусорщики.
Он не испытал ужаса, но мог себе представить, что должна была почувствовать Хрисеида. Она, наверное, увидела изнасилование, а потом убийство. И прореагировала, как все другие обитатели Сада. Смерть в этом мире являлась чем-то столь ужасным, что обозначающее ее слово давным-давно стало табу, а потом выпало из языка. Здесь нельзя было созерцать ничего, кроме приятных пейзажей и действий, от всего прочего полагалось отгораживаться.
Он вернулся к Хрисеиде, смотревшей на него огромными глазами, словно она хотела, чтобы он сказал ей, что на поляне ничего нет. Он 'же сказал:
— Она теперь — всего лишь кости и давно не испытывает никаких страданий.
— Гворлы поплатятся за это! — в ярости бросила она. — Властелин не позволяет причинять вред своим созданиям! Это его Сад, и все вторгшиеся сюда наказываются!
— Вот и хорошо, — сказал он. — Я уж начал думать, что ты могла окоченеть от шока. Ненавидь гворлов, сколько угодно: они этого заслуживают. А тебе нужно расслабиться.
Она завизжала и прыгнула на него, колотя по груди кулаками. Затем Хрисеида принялась плакать и вскоре прижалась к нему, как бы прося защиты. Он поднял ее лицо и поцеловал. Она ответила ему страстным поцелуем, хотя из глаз ее все еще лились слезы.
После она сказала:
— Я побежала на пляж рассказать о том, что видела, моему народу. Но они не слушали. Они поворачивались ко мне спиной и притворялись, будто не слышат меня. Я пыталась заставить их выслушать, но Овисандр — человек с бараньими рогами, беседовавший с вороном, — ударил меня кулаком и велел убираться вон. После этого никто не станет иметь со мной никаких дел. А я... Мне нужны друзья и любовь.
— Ты не добьешься ни дружбы, ни любви, говоря людям то, чего они не хотят слышать, — сказал он. — Ни здесь, ни на Земле. Но у тебя есть я, Хрисеида, а у меня есть ты. По-моему, я начинаю влюбляться в тебя, хотя, может, просто реагирую на одиночество и на самую странную красоту, которую когда-либо видел. И на свою новую юность.
Он сел и показал на гору.
— Если гворлы вторглись сюда, то откуда они явились? Почему они охотятся за рогом? Почему они забрали с собой Кикаху? Кто такой Кикаха?
