Но еще в начале 1930-х годов и в Европе, и в СССР считалось, что ядерная физика – это область, которая не имеет никакого отношения к практической пользе. Так думали даже великие Резерфорд и Ферми. И мысль учителя Харитона академика Абрама Иоффе о том, что ядерная энергия может привести человечество через две-три сотни лет к решению проблемы энергетического кризиса, была чрезвычайно смелой. В 1932 году было принято решение о расширении исследований по ядру. Но даже отдаленных мыслей об использовании нового вида энергии для военных целей ни у кого не возникало.
В конце 1930-х – начале 1940-х годов в США и Германии были выполнены фундаментальные работы по самоподдерживающейся цепной реакции и расщеплению ядра. Но и у советских физиков имелись серьезные достижения. Юлий Харитон и Яков Зельдович определили условия, при которых может произойти ядерная цепная реакция. Ядерная физика увела Харитона из химии. В 1925 году он дал начало исследованиям ветвящихся цепных реакций, за которые Николай Семенов в 1956 году получил Нобелевскую премию. Но были также отличные исследования физиков-ядерщиков Петржака, Флерова, Курчатова, Френкеля, который сделал первую советскую работу по делению ядра, что было значительно важнее его критического отношения к Энгельсу и Ленину. Интересный факт: некоторые эксперименты проводились на станции метро «Динамо», чтобы исключить влияние космических лучей.
В 1939 году будущий нобелевский лауреат Игорь Тамм сказал о работе Харитона и Зельдовича: «Это открытие означает, что может быть создана бомба, которая разрушит город в радиусе десяти километров». В 1940 году Иоффе заметил: «Вы говорите о необычайной дороговизне. Но если речь идет о том, чтобы сбросить полтонны урана и взорвать половину Англии, – тут о дороговизне можно не говорить». Но в отличие от американских и немецких физиков, которые сумели убедить свои правительства в необходимости работы над новым сверхоружием, советские ученые с такими предложениями к партийному руководству не обращались. В итоге мы отстали с атомной бомбой на несколько лет, что во многом предопределило весь дальнейший ход мировой истории. Говорить о вине ученых проще всего. С равным успехом можно говорить о вине общества, где наука не востребована (как и сейчас) и не рвется к руководству со своими идеями. В конце 1930-х в заключении оказались все советские ракетчики во главе с Королевым, которые досаждали генералам новыми и непонятными вооружениями. В тюрьме оказался и великий авиаконструктор Туполев. Так что больше резона говорить о взаимодействии власти и науки – и власть от недоверия теряет, и наука.
