Димкин жигуленок догнал ее через полкилометра, схватил цепким белым светом, рыча, тормознул.
— Инга Михална! Так подвезу ж.
Она сидела, подпрыгивая, свет так же прыгал впереди по мягким песчаным впадинам дороги. Тонкие руки Димки уверенно лежали на рулевом колесе.
— Хорошо, когда сам себе начальник. Я вот подумал чо. Мы с Оумом вертаться хотели, десятого. А если такие дела, я позвоню Ленке, она без меня там поруководит. И еще нам пара недель. Тут, в Крыму. Это вы прям здорово рассказали, сразу все со значением стало.
Кудрявая голова поворачивалась к ней, поблескивал темный глаз на небольшом тонком лице. Инга послушно кивала, и жигуленок обрадованно взрыкивал, выбираясь из очередной ямки. Скорее бы. Скорее бы довез, высадил, и вдруг Гордей там у стола, чинит свои снасти или пьет чай. Она сядет рядом, молча. И вдруг он ей, уже сегодня…
— Я не знаю только, — вел Димка дипломатически, — ну мы как это все, чтоб вместе ездить, да?
— Димочка, ты извини. Я с вами ездить не буду. Снимки, пожалуйста, ну и юридическую, так сказать, некоторую защиту. А руководить, это уж вы сами. У меня работа, во-первых, нужно, чтоб каждый день была сеть, ну и…
— Да? — радостно удивился Димка, — я вот примерно так и прикидывал, Инга Михална, мы отсюда начнем, как раз по берегу, двинемся к проливу, так? Получается, не торопясь, пройдем по всему до Керчи побережью. А вы…
— А я буду вашим заочным консультантом, по экологии. Идет? Как раз моя прямая специальность практически.
— Группу в контакте откроем, — мечтательно поделился Димка, — фейсбук опять же. Будете там админом.
— Нет, я уж лучше на вольных хлебах. Как договорились.
— Ну, модератором…
— Дима, отзынь.
— Понял, Инга Михална.
Он радостно улыбался, вглядываясь в свет фар. И Инга, чтоб уж полностью успокоить насчет того, что отбирать у детишек корону не станет, пообещала:
— А я про вас пару статей напишу, для хороших сайтов. И на английском тоже. С фотографиями.
— Во! Супер! Может с бибиси приедут и снимут про нас кино.
Она диковато глянула на довольный профиль. Выдохнула. Что ж оно все так упорно стучится в ее жизнь. После стольких лет, сперва смятенного горя, потом печали и тягостного ожидания, ведь ждала, думала — он найдет, когда сумеет, а потом пришла смиренная печаль, не судьба видимо, только вот вспоминать, время от времени нещадно ругая себя, за ту ночь с Петром… Эта внезапная уверенность — что-то меняется, вот-вот изменится! А когда вдруг замаячило совсем близко, и она увидела его, высеченного твердым резцом, без помарок, и сразу узнала, даже не глядя еще на фигурку летуна-мальчишки, узнала по линиям полета стрижей, остро откинувших лучи крыльев, ее вдруг накрыл страх. Изматывающий, как во сне. Все ведь изменится, Инга, прошептал внутренний голос, а у тебя вполне налаженная жизнь, не всегда она была такой. Пусть, отвечала она себе, пусть меняется, пусть! И все равно боялась.
