Ведро визжало железной ручкой, внутри катался источенный до тонкого жала ножик. Она вытерла пот со скулы, сбила бейсболку козырьком набок. Вот же попала, партизанка. Теперь что, на всю горластую команду парней чистить эту самую картошку?
«А чего ты вообще хотела?» — спросила сама себя, маясь неловкостью. «Прискакала, тоже мне, герой боевика, и подумать не успела. Чего делать-то будешь? Ходить за сыном и держать его за подол? Умела бы врать, наврала бы чего, почему ему нельзя и близко показываться у лагеря потенциальных девственников. А так. Тьфу ты…»
Под дощатым навесом Гордей уронил мешок на земляной пол. Прошлепал босыми ногами за угол, вернулся с алюминиевым тазиком. Установил рядом с низкими разнокалиберными скамейками. И полководческим взглядом окинув рабочее место, подал Инге чистейшее махровое полотенце, почти такое же ветхое, как его трусы.
— Твое будет. Иди за дом, там кран, умойся, с дороги. Одежу в доме, если надо, покидай.
И сел, вытягивая длинные ноги с узловатыми коленями. Взял в лапу корявую картофелину.
— А вы… у вас фамилия часом не Перченко? — Инге все больше казалось, что дед обязан быть родственником длинного мосластого Мишки.
— Косолыгин я, — ответил тот, бросая в таз уже вторую почищенную картофелину, — а за парня не бойся. Я твоего Олежку с десяти лет знаю. Как на великах с Димкой стали ездить, так каждо лето со мной ловили рыбу. С байдой он умеет. И с сетями. Хороший пацан. И чего им та Москва, вроде она медом намазана. Иди. А то все без тебя пошкурю.
Инга, торопясь, ушла за дом, с наслаждением умылась под фыркающим краном. И ступая в боковую дверцу, огляделась внутри, не решаясь звать деда, чтоб показал, где что. Но и не нужно было. Мимо просторной кухни она прошла к комнатам, сразу увидела, где хозяйская, по высокой кровати, аккуратно застеленной старым покрывалом и мужской рабочей одеже на стульях. И где комната для гостей — уставленная топчанами с набросанными на них модными вещичками — длинными шортами, панковскими футболками. К розеткам тянулись провода от сваленных на широком столе плееров и зарядных. Инга, улыбаясь, нашла угол Олеги, его рубашки и светлые брюки на топчане. Рядом свой рюкзак с раздернутой горловиной. Поглядывая на распахнутую дверь, быстро стащила шорты и майку, надела тоненький ситцевый сарафанчик, оказалось, он тут в боковом кармане лежал свернутый. И, оставив кроссовки на полу, засыпанном редким песком, босая, вышла к деду через главную дверь.
