— Поди сюда, старший, я буду говорить с тобой, Тарути, сын советника Тару.
Высокий приосанился и, быстро глянув на остальных, важно подошёл к взрослому, встал напротив, заслонив солнце над раковиной. Радуга погасла, и Малити снова простёр руки над подарком реки, глядя на врагов, стоящих поодаль. Мастер усмехнулся про себя, увидев в стройном Тарути, каким был сам советник когда-то.
— Малити не лжет. Он достойный мужчина нашего племени, и я ручаюсь за него своим сердцем.
— А тебе нечем больше ручаться, ты нищий, — губы сына советника кривила улыбка, смешанная со страхом: первый раз он так говорил со взрослым мужчиной.
— Да, — согласился тот, — вокруг моей хижины не бегают свиньи и козы. Но будь умным, поди сейчас к отцу и спроси у него, о чём говорил вождь Мененес с нищим мастером племени. И если ум твой растёт, как бамбук, а не сохнет, как старые листья, ты поймёшь, не зря море отдало раковину реке. И не зря её нашел Малити. Я заберу её с собой. Пойдём, Малити, поможешь мне донести до хижины подарок реки.
Малити раскачал раковину и вытащил из песка. Зайдя по колено в воду, осторожно ладонью смыл с её боков налипший песок и траву. Она была такая большая, что он обеими руками прижимал её к животу. Мастер поудобнее перехватил сверток с осколками и двинулся с берега в заросли, по узкой тропе, ведущей к его хижине. Он не оглядывался. Знал, Малити идёт следом, ступая осторожно, чтоб не споткнуться о корни и не уронить раковину. А мальчишки так и стоят, глядя то им вслед, то на своего главного.
— Я спрошу! — в голосе сына советника узким лучом сверкнула угроза. — И если ты обманул нас…
— Спроси сначала, — мастер не обернулся.
Узкая тропа пахла травой, что женщины кладут в похлёбку, и у мастера в животе зашевелился голод. Мальчишка дойдёт с ним до самой хижины, а он из-за того, что задержался у реки, не успел подумать о еде. Три дня. С тайным делом, затеянным им, справится за день, но после надо успеть сделать щит. И все это время не выходить из хижины.
— Ой!
— Что ещё?
— Мать передала для тебя кашу. И лепёшку с ягодами. А я, когда раковину, оставил на берегу…
— Вернёшься и принесёшь.
— Съедят вдруг.
— Тебя?
— Кашу! — Малити засмеялся, голос его был уже чистым, будто промытый ночными дождями.
Смех затих, когда они вышли на опушку леса и увидели издалека намалёванный на деревянной двери глаз.
— Не бойся, он смотрит не на тебя, — мастер остановился на краю поляны перед хижиной, — положи раковину и беги за кашей, я тебя подожду здесь.
