— Нет не был. Должно быть, приструнили его старики; да и давно пора; совсем то рук отбился.
— Ну, чего там! Дело молодое — надо же и погулять малость! — заметил Кондратий Петрович, прихлебывая горячий чай.
— Дело молодое! — сердито передразнила его жена. — Сам же парня за собой таскаешь! От тебя он водку пить научился! Нашел себе товарища связался черт с младенцем!
— Ну, ну, пошла баба дурить: что я его на аркане вожу что-ли! Аль у него своего ума нет!
— Намедни пришел батюшка, это как вы с Васькой последний раз путались. «Где, говорит, твой-то». Про тебя значит. Почем мол я знаю. «Ну, говорит, Анфиса, дурой ты росла, дурой и осталась!» — Как это, говорит, можно, чтобы женатый человек по ночам пропадал!
А ты бы ему ответила, что, дескать, дело есть. Не стану же я без дела шататься!
— Ох, уж эти дела! Смотри, Кондратий Петрович, пропадешь ты с ними! Всадишь ты свою головушку и меня горе мыкать заставишь!
— Будет тебе! — прикрикнул на жену Егорин, выходя из-за стола. — Чего раньше в смерти помирать!
В это время в комнату вошла кухарка, не старая еще женщина с толстым рябоватым лицом.
— Там вас на кухне, Кондратий Петрович, какой-то человек спрашивает.
— Какой это человек? — переспросил Егорин.
— Кто его знает! Похоже, как из стрюцких — в брюках и пиджаке! отвечала кухарка, утирая нос грязным передником.
— Пойти посмотреть, кто там такой? — пробормотал Егорин.
На кухне его ожидал, сидя на лавке, Залетный, одетый хотя и в поношенное, но довольно приличное платье, купленное на деньги Егорина. Залетный был совершенно трезв.
— А, ну, что нового? — встретил его Егорин. — Проходи, брат, в комнату, потолкуем.
Они прошли в столовую, где в это время Анфиса собирала посуду.
— Выдь-ка, жена, на минутку, — распорядился Егорин, — садись, брат, рассказывай, как и что!
Залетный присел.
— Плохи дела! — начал он. — Сперва как будто на след напал, а теперь шабаш!
— Как так!
— А вот слушай: все по порядку… — и Залетный рассказал о своей встрече с Федькой-маленьким, в трактире Никиты Рыжего, передал свои подозрения относительно участия этого Федьки в деле похищения тридцати тысяч рублей. — Намотал это я себе на ус! — продолжал Залетный. — До самого вечера канителились в трактире… Пьяны все: и Федька и его компания — ничего сообразить невозможно! Насилу их вытащил оттуда… пошли мы к Голубку. Там опять стали пить. Я заметил, что денег у него было много. При мне он менял десятку у Никитки, да потом у Голубка доставал десятку. Было у него рублей 30, а то и больше.
