Ну вы понимаете, то, что говорят взрослые, имеет тайный смысл, особенно когда наружу никакого нет.
Ну я отвлеклась.
Этой фронтовой жены никто не видел, я это знаю, подслушав, как бабушка дедушке говорила. Бабушке вообще доверяли тайны, она изредка рассказывала их дедушке, а он уж точно никому. Если это, конечно, не было преступлением. Дедушка преступлений не терпел. У Доктора не было недостатков, у него были оковы — его мамаша Берта Лейбовна.
Она была очень старая женщина. Вечером, когда спадала жара, она выползала посидеть перед подъездом во дворе.
Иногда подходили соседки поболтать.
Дети сторонились ее. У нее был скрипучий каркающий голос и страшный инвалидный ботинок, как огромное копыто. Бабушка не позволяла мне смотреть на него в ее присутствии.
Сладость ужаса проникает в детское сердце, притягивает, не отпускает. Я пыталась представить ее ногу в нем, в голову лезли куриные лапы, козлиные мохнатые копыта, рыбьи плавники. Тогда это было совсем не смешно.
Однажды я спросила дома: что у нее там в ботинке?
— Больная нога, неприлично спрашивать, это ее расстроит. Всё, точка.
Бабушке очень важно было научить меня правилам поведения в жизни, а саму жизнь я могла добыть сама.
Один день в году Берта Лейбовна не появлялась во дворе. Соседи отгоняли детей от ее окон на первом этаже: она больна, давайте все отсюда!
Как-то среди нас, детей, прошел слух, что не больна она вовсе, а колдует.
— Она же ведьма, не знала, что ли? У ведьмов всегда такие ноги.
— Но у ведьм обе такие ноги, если уж так, а у нее одна!
— Не веришь? Пойдем, увидишь — колдует.
Мы пролезли через цепкие кусты под окном ее комнаты, забрались на узкий карниз.
В сумеречной комнате на кровати сидела Берта Лейбовна. В ночной рубашке, покрыв голову полотенцем. Она раскачивалась, негромко монотонно бубнила своим скрипучим голосом непонятные слова.
Она была босая. Ведьмина нога кончалась скрюченной детской короткой ступней, розовой, беспомощной, как крысячья лапка.
Слезли с карниза, ошеломленно молчали под окном, слушая загадочные слова: «Барух ата адонай, элохейну мелех хаолам…»
* * *
Бабушка сватала Доктору одиноких женщин, остальные сами сватались. Вся улица знала, какой завидный жених в нашем дворе имеется, поэтому заглядывали к нам разные дамочки, как бы просто так… а мы их встречали понимающим взглядом.
Вот например, НинМихална.
НинМихална была дородная женщина. Большая, как бегемот, и модная, как Жаклин Кеннеди.
Бабушка шила ей. Обе соблюдали тайну, чтоб фининспектор не застукал. Были у них и другие тайны, закрывали в комнату дверь, чаевничали… Не всегда удавалось подслушать.
