Сирина застыла, ошеломленная. Знало бы наше верховное командование! Нету больше линженийцев с их грозным, сокрушительным оружием. Только и есть те, что приземлились, — нигде не выжидает чуждый мир, готовый прислать новые силы, когда не станет вот этих кораблей. Их не станет — и совсем не станет линженийцев. Только и нужно стереть с лица Земли вот эти корабли, пусть ценою тяжких, неизбежных потерь, — и генералы выиграют войну… и уничтожат целый народ.
Должно быть, линженийцы явились искать — или потребовать — прибежища. Соседи, которые побоялись просить, а может, им не дали времени попросить. С чего началась война? Кто в кого стрелял первый? Знает ли кто-нибудь наверняка?
Неуверенность эту Сирина принесла домой вместе с пустой корзинкой. Рассказать, рассказать, рассказать, шептала под ногами трава, пока она поднималась на холм. Расскажи — и кончится война. Но чем кончится, как? мысленно вскрикнула Сирина. Уничтожим мы их или приютим? Как? Как?
Убить, убить, убить, скрипело под ногами, когда она ступила на усыпанный гравием внутренний двор. Убить чужаков… ничего с ними общего… не люди… сколько наших пало смертью храбрых.
А сколько их пало смертью храбрых? В сбитых, объятых пламенем кораблях… бесприютные… обездоленные… лишенные детей?
Сирина дала Крохе новую игру-головоломку и книжку с картинками и ушла в спальню. Села на кровать, остановившимся взглядом встретила свое отражение в зеркале.
Но дай им соленой воды, и их станет больше… и отдать все наши океаны, хоть они и говорят, что океаны не годятся. Их станет больше, больше, и они захватят наш мир… оттеснят нас… вытеснят… подавят.
А их мужчины… и наши. Вторую неделю совещаются и никак не сговорятся. Где же им сговориться! Они боятся выдать себя друг другу. В сущности, ничего они друг о друге не знают. Они и не пробовали узнать хоть что-то по-настоящему важное. Ручаюсь, никто из наших мужчин понятия не имеет, что линжениец умеет сомкнуть ноздри и сложить уши. И ни один линжениец понятия не имеет, что мы посыпаем нашу еду тем, без чего они вымирают.
Сирина не представляла себе, сколько времени она так просидела: наконец ее разыскал Кроха и потребовал ужина, а потом она потребовала, чтобы он лег спать.
Она чуть с ума не сошла от сомнении, пока не вернулся домой Торн.
— Ну вот, — сказал он, устало опускаясь в кресло. — Почти уже кончено.
— Кончено! — В Сирине вспыхнула надежда. — Значит, вы достигли…
— Тупика мы достигли, мертвой точки, — угрюмо сказал Торн. — Завтра встречаемся в последний раз. Еще одно окончательное «нет» с обеих сторон — и крышка. Опять начнется кровопролитие.
