— Пусть кормят! — А сам думал: «Неужели меня в первый же день отпорют? только это не хватало!».
Чрез несколько минут Карася позвали к смотрителю, и действительно, в первый же день крещения в бурсацкую веру он получил помазание в количестве пяти ударов розгами, причем ему было внушено: «Только на первый раз к тебе снисходительны; вперед будем драть больнее!» Соображая, в каком размере должна усилиться порка в будущее время, он в горьком раздумье возвращался в класс…
— Ну что? — спрашивали его товарищи…
Карась, опять не желая показаться трусом, отвечал:
— Отодрали — вот и все.
— И тебе нипочем?
— Дери сколько хочешь — мне все одно!
— Э, да ты молодец! — похваливали его товарищи.
Карасиное самолюбие ощутило приятное щекотание, и он продолжал врать:
— Меня хоть пополам раздери, не струшу!
— Полно, так ли?
— Ей-богу, мне нипочем.
— Ах ты, поросенок, — осадил его один из второкурсников, — а дирали ль тебя на воздусях?
— На воздусях? — спросил с недоумением Карась…
— Да, ты вот откушай этой похлебки, тогда и говори, что дерут — ведь не репу сеют.
Карась, сделавшись на несколько минут предметом общего внимания, думал: «Значит, и мы не из последних?», но эту думу рефлектировала другая: «Что это такое на воздусях? Что-нибудь слишком жестокое, если меня пугают такой деркой?». Но сила последнего вопроса скоро была ослаблена тем, что он за несколько минут до ужина подслушал мнение нескольких второкурсников о своей личности. Они говорили: «Из новичка, кажется, выйдет добрый парень. Фискалить он не любит, порки мало боится, Жирбасу отлично съездил по голове. Из него выйдет порядочный бурсак, только следует пошлифовать его хорошенько. Мы и пошлифуем его!» Такие речи настроили Карася на доброе расположение духа. Он соображал так: «Все эти смази, волосянки, треухи и бутылочки есть не что иное, как шлифованье. Это меня испытывают они. Значит, надо держать ухо востро!» Он решился показать себя молодцом и уже взыгрался духом, намереваясь заявить среди новых товарищей свой характер, вполне достойный бурсака. «Что такое на воздусях? и какое еще предстоит мне шлифованье?» — Когда эти мысли приходили ему в голову, он старался прогонять их тем, что «из него, вероятно, выйдет добрый парень». «Посмотрим, что будет!» — говорил он себе.
Сходил он в училищную столовую, «щей негодных похлебал», поел каши и после молитвы пришел в спальную…
— Ты что? — спросил его брат, по прозванью Носатый.
— Меня отодрали, — отвечал хвастливо Карась.
