— Эка тварь!.. Куда это лезет в тебя, животина ты эдакая! Скот! Как ты не лопнешь, подлец?
— А что брюхо? — спросил кто-то.
— Тугое, — отвечал Комедо, тупо глядя на всех…
— Очень?
— Пощупай.
Стали брюхо щупать у Комеды.
— Ишь ты, стерва!., как барабан!..
— А что, два фунта патоки съешь?
— Съем.
— А четыре миски каши?
— Съем…
— А пять редек?
— А четыре ковша воды выпьешь?
— Не знаю… не пробовал… Я спать хочу…
Комедо отправился в Камчатку. Долго толпа ругала Комеду и стервой, и прорвой, и всячески…
Между тем Тавля, накормив на свой счет Комеду, по обыкновению озлился. Одному из первокурсных попала от него затрещина, другому он загнул салазки, третьему сделал смазь. Гороблагодатский видел это и в душе называл Тавлю скотиной. Потом Тавля посмотрел на игру в скоромные. Васенда наводил: он выставляет руку на парте, а Гришкец со всего маху ладонью бьет его по руке. Васенда старается отдернуть руку, чтобы Гришкец дал промах: тогда уже будет подставлять руку Гришкец. Это Тавлю не развлекло.
— Не садануть ли в постные? — пробормотал он.
Он стал оглядываться, желая узнать, не играют ли где в постные.
— А, вон где! — сказал он, отыскав то, что требовалось.
Около задних парт, подле Камчатки, собралось человек восемь. Один из них, положив голову на руки, так что не мог видеть окружающих, наводил; спина его была открыта и выпячена вперед. Поднялись над спиной руки и с треском опустились на нее. К ударам других присоединился и удар Тавли. По силе удара наводивший догадался, чей он был…
— Тавля ударил, — сказал он.
Тавля лег под удары.
Гороблагодатский между тем направлялся правым плечом вперед, по-медвежьи, к той же кучке. Увидев, что Тавля наводит, он присоединился к играющим.
Ударили Тавлю.
— Хлестко! — говорили в толпе.
— Ты восчувствуй, дорогая, я за что тебя люблю!
— Кто ударил?
— Ты.
— Вали его… вали снова!..
Тавля наклонился…
— Взбутетень его!
— Взъерепень его!
— Чтоб насквозь прошло!
Трехпудовый удар упал на спину Тавли.
— Гороблагодатский, — сказал Тавля, едва переводя дух…
— Растянуть его снова!
Опять повторился сильный удар…
— Бенелявдов, — указал Тавля.
— Вали еще!..
— Что ж, братцы, эдак убить можно человека…
— Зачем мало каши ел?
— Жарь ему в становой.
Опять сильный удар, и опять не угадал Тавля.
— Что ж это, братцы?., убить, что ли, хотите?
— Значит, любим тебя, почитаем, — сказал Гороблагодатский.
— Братцы, я не лягу… что же такое!.. других так не бьют…
— А тебя вот бьют!
— Жилить?
— Вздуем!
— Морду расквашу! — сказал Гороблагодатский.
