- Как я посмотрю, здесь всем на приказы плевать! – разорялся Фальконер.
Он скомандовал отход ещё четверть часа назад, и не мог не понимать, что с каждой секундой его авторитет падает всё ниже и ниже.
- Старбак! – рявкнул он, - Приказывал ли я вам отозвать людей с того берега?
- Приказывали, сэр.
- Почему же вы не отозвали?
- Фальконер, это моя вина. – вмешался Хинтон.
- Я отдал приказ тебе, Нат! – не глядя на капитана, с болью в голосе укорил юношу Фальконер и повернулся к мосту.
Группа полковника выбралась наверх. Внизу, у обложенных щепой и чурками бочек, остался лишь Медликотт.
- Зажигай! – скомандовал полковник.
- Труслоу! – взревел Хинтон, - Отходи!
Сержант покинул баррикаду последним. Пересекая мост с сумкой в руке, он сбрасывал планки за собой в воду, делая погоню невозможной. Вслед ему грянул выстрел, и на брошенной баррикаде обозначился дымок. Пуля щёлкнула о рельс и отрикошетила вниз. Ветер пригибал два дымных столба пылающих кострами тендера и почтового вагона к земле.
- Фитиль зажжён! – оповестил Медликотт, карабкаясь наверх.
Огонёк змеился по берегу, сантиметр за сантиметром пожирая бикфордов шнур.
- Быстрей, быстрей! – понукал полковник Труслоу.
С баррикады по сержанту палили беспрерывно, только он уже был вне пределов досягаемости пистолетных пуль. Причина задержки Труслоу и остальных людей Хинтона становилась понятна, стоило лишь взглянуть на туго набитые сумки, однако полковник ни словом не попрекнул ни капитана, ни сержанта. Труслоу вскочил на лошадь, рядом тяжело влез в седло изгвазданный в грязи Медликотт. Прочие участники набега давно сидели на конях, огонёк запала внизу дошёл до щепы вокруг бочек, и Фальконер отдал приказ ретироваться. Отряд съехал с насыпи и направился к холму, с которого спустился в долину. Позади, сквозь деревянные конструкции моста, густо сочился дым, а порох всё не детонировал. Уже на гребне южан догнали несколько пуль, сбив пару веток и не причинив никому вреда.
На вершине Фальконер остановился понаблюдать. На дальнем берегу пламя с тендера и хранилища перекинулось на пассажирские вагоны, обитатели которых, мокрые и жалкие, сбились в кучу подальше от жара. Огонь ревел в длинных вагонах, как в трубах, пока не лопнули стёкла, выбросив жадные огненные языки из окон навстречу падающим с неба потокам воды.
Поезду был конец, без сомнения, но мост, цель набега, стоял целёхонек. Дождь потушил растопку вокруг бочек, а порох в них не успел подсохнуть от костра достаточно, чтобы рвануть.
