– Мы не прекращаем их искать, хотя давно пора было бы все бросить, – ощетинился Алексиус. – Родичей невозможно найти!
– То есть ты сдаешься? Хотя от этого зависят все наши судьбы? Как по-твоему, кто станет следующим после Стефаноса? Вдруг это окажешься ты сам!
– Тише, Данай, – вмешался Тимофей. На щеке у него дергалась жилка. – Мы ничего не добьемся, ссорясь между собой.
Алексиусу было известно, что Тимофей не очень-то жаловал остальных членов совета. По сути, он их обоих едва терпел. Убежище на самом деле было небольшим замкнутым мирком, где довольно-таки скученно жило несколько сотен бессмертных. При всем своем внешнем великолепии это была самая настоящая тюрьма, вырваться из которой удавалось лишь ценой отказа и от магии, и от бессмертия. И узники далеко не всегда ладили между собой.
– В любом случае, – снова заговорил Тимофей, – перед нами окончательное доказательство того, что наш мир медленно погружается во тьму, словно солнце, уходящее за горизонт в мире смертных. И даже если Родичи будут возвращены сюда прямо завтра, не оказалось бы, что обратить процесс уже невозможно.
– Ты всегда и во всем видишь скверную сторону, – сухо заметила Миленья.
– Я реалист, – поправил Тимофей.
Стефанос вскрикнул от боли.
– Время пришло, – прошептала Миленья. Подойдя к Стефаносу, она заглянула ему в лицо. – Как бы мне хотелось, чтобы тебе можно было хоть чем-то помочь, друг мой…
Тот приоткрыл глаза, но, против ожидания, никакого ответного тепла в его взгляде не было. Наоборот, он смотрел так, словно лишь сегодня впервые увидел ее. Затем прищурился и спросил:
– Значит, Миленья, ты думаешь, что твои тайны умрут вместе со мной?
И тут же вскрикнул, судорожно выгнулся. Изможденное тело сотрясла крупная дрожь… и вдруг оно словно взорвалось, обернувшись яркой белой вспышкой. Алексиус шарахнулся прочь и заслонил ладонью глаза. Пронзительный крик ястреба разорвал тишину… и стеклянная стена вокруг них разлетелась мириадами прозрачных осколков.
Глаза Алексиуса заполонила слепящая белизна. Крик длился. Казалось невозможным пережить такой удар света и звука.
Алексиусу стало страшно. Он бухнулся наземь, расшибя при этом колени, и зажал уши руками. Он и сам готов был закричать во весь голос.
Но потом ястреб внезапно смолк, и свет начал гаснуть. Алексиус открыл глаза и увидел, что золотое возвышение опустело. Тело Стефаноса исчезло. Его плоть утратила вещественность, снова став потоком чистой магической энергии – той, что некогда породила и это тело, и весь их мир.
