Гарантирую, стошнит сразу же. Поганую атмосферу этой богадельни чувствуешь с порога.
Короче, проснулся я ужасно рано, чтобы не опоздать к восьми. Слава Богу, нужный мне корпус был в пяти минутах ходьбы от дома, вылез из постели — и уже там. В то утро я уже не понимал, какого рожна меня носит туда каждый день. Единственное, что я там приобрел, так это раздражение и разочарование в людях. А то, что я за это еще и платил, представлялось мне дикой нелепостью. Удивительно, что я вообще в тот день пошел в колледж. Удивительно, что как обычно не прибавил «идиотский».
И как всегда пришел я на несколько минут раньше. Была история. По доброй воле я бы на нее не пошел, но мне приходилось посещать все эти вшивые предметы, потому что в этом семестре я зачислился поздновато. Сама история мне даже нравилась, но преподавала ее типичная нацистка, прибывшая прямиком из Освенцима. Я ненавидел ее до мозга костей. Рядом с ней, как и со всеми студентами с моего потока, я просто умирал со скуки.
Большая часть этих омерзительных тварей была с Лонг-Айленда, как и те четверо девиц, которые с утра сидели в аудитории, когда я зашел. Если бы спросили меня, я бы пожелал Лонг-Айленду провалиться ко всем чертям. Вас интересуют отталкивающие типы — там-то их как раз и разводят. Район изобилует понтовыми частными школами, полными умственно отсталых придурков, которые убеждены, что от их дерьма пахнет не иначе как розами. И что весь долбаный мир крутится вокруг их жалких слюнявых любовных историй и крутых тачек. Все тамошние девицы — пустоголовые близнецы, которые встречаются только с «классными» парнями и передвигаются исключительно стайками, и все как одна уверены, что папочка способен решить любую их проблему. Все накрашены как куклы и одинаково одеты — так они пытаются держать марку и не отставать одна от другой. Ну и народец на Лонг-Айленде. Просто воротит.
К моей великой радости, аудитория просто кишела слабоумными с Лонг-Айленда. Я примостился на заднюю парту. Четыре представительницы этой касты сидели как раз передо мной, они смеялись как ненормальные и вели себя как первоклашки, чем, собственно, и занимается день-деньской любой идиот моего возраста. Я положил голову на парту, пытаясь утихомирить растущее раздражение. Невозможно передать, но я чувствовал себя словно в капкане. Понимал, что если не выберусь отсюда — на мне можно ставить крест, — и не мог перестать об этом думать. Я понимал, что в моих силах — взять и сорваться
