Третья комната была столовая. Все комнаты посредством подъемной машины соединялись с обширными подземельями.
Не останавливаясь, Коинос прошел все три комнаты, и сообщив звоном о своем прибытии, вошел в последнюю комнату.
Это была прелестная комната, окна-двери которой выходили в чудный сад, с удивительными растениями. Вся роскошная обстановка ее вывезена была с земной станции.
Когда Коинос вошел, на диване отдыхала женщина с книгой в руке. Это была Ксаверия. Все перенесенное ею нисколько не повлияло на ее красоту, не уменьшило блеска ее глаз. Она была одета в кимоно, вышитое шелками, которое оставляло открытыми шею и плечи. Ее великолепные руки видны были из широких рукавов. Черные волосы тяжелыми волнами падали на затылок.
При появлении Коиноса, она приподнялась на локте и ее загадочные глаза устремились на вошедшего, который, сильно побледнев, низко склонился перед ней.
— Сударыня, — сказал он серьезным голосом, — вот я и вернулся.
Ксаверия смотрела на своего победителя и угадывала в нем побежденного… Торжествующая улыбка показалась на ее губах, в то время как невозмутимый взор продолжал оставаться непроницаемым.
— Коинос, — сказала она, — расскажите мне все, что вы сделали, все…
Если он признается в том, что хотел убить Сэнт-Клера, то сделается для молодой девушки, которую он любил, предметом отвращения, ненависти, ужаса… И он солгал перед Ксаверией, как невольно солгал перед Оксусом. И в то время, как безнадежная любовь сделала Алкеуса героем, Коинос сделал подлость в надежде на любовь.
Он рассказал свое путешествие на землю, обходя молчанием трагический инцидент с Сэнт-Клером и Бастьеном.
Ксаверия вздрогнула. В рассказе его ее поразило то, что он ни одним словом не упомянул о Сэнт-Клере. Ксаверия поняла, что в рассказе было что-то недосказанное.
Молчание, последовавшее за рассказом, продолжалось так долго, что казалось пыткой Коиносу.
Но вдруг голосом ясным, спокойным, без всякой иронии, Ксаверия произнесла эти неожиданные слова:
— Итак, Коинос, вы меня любите?
Это было как удар грома. Он весь задрожал и, бросаясь на колени, как безумный отвечал ей обычным криком страсти.
— Люблю ли я вас, Ксаверия?.. Ах, я стыдился бы своей любви, если бы не любил вас больше жизни!
Рыдание прервало его голос, и глаза, полные слез, умоляюще смотрели на невозмутимую Ксаверию.
И этот человек, сила, лицо и походка которого напоминали величие льва, упал лицом на открытые руки молодой девушки и заплакал.
